— Такого не может быть, в отряде находился с одними урками, а авторитетов нет.
— Ты чего до меня докапываешься, самый главный, что ли здесь, — показал Одессит вставные зубы, изготовленные из белого металла.
— Нет, что ты, какой я главный, мне на днях на свободу идти и для меня очень важно выйти не запачканным отсюда, — объяснил ему Беда, закуривая при этом сигарету.
— Мне можно сигарету? — протянул руку одессит.
— А ты, что без табака приехал?
— Кончились на этапе, — с сожалением говорил Одессит.
— А сколько дней ты на пересылке был?
— Трое суток.
— Быстро ты их выкурил, или урки с твоего отряда маленький сидор тебе собрали?
— Я же тебе рассказываю, что там все живут сами по себе.
— Ну ладно хватит фуфло нам гнать здесь. Хочешь, я тебе историю поведаю о плохом обиженном мальчике, который вначале к блатным хотел присосаться, потом прокололся и нацепил красный шеврон, за что его и обидели.
— Ты чего сука втюхиваешь мне при честной компании? — дико выкрикнул он, и сразу получил мощный удар по почкам от Монаха.
— Ой, — пригнулся он к полу.
— Это кто сука? — спросил спокойно его Беда.
— Извини, сорвалось с языка невзначай, — корчился он от боли.
— Теперь слушай меня внимательно, негодный мальчик. Предупреждаю, каждая неправда твоя по моему сигналу будет ложиться, тем же кулаком на твои почки. Спасай свои органы, говори правду.
— В каком отряде был в лесу?
— В восьмом.
— Беляка знал там?
— Нет.
— Ты наркоман?
— Да.
— Беляк, в восьмом отряде идёт за держателя наркоты. Значит, ты лапшу нам вешаешь, что был в восьмом отряде или ты не наркоман.
Одессит получил ещё один удар в бок, от которого отлетел к стене. Закрыв лицо руками, он трусливо затрясся.
— Всё расскажу, только не бейте, — умоляюще запросил он.
Одессит добровольно подошёл к параше и встал около неё.
— Я неделю был в восьмом отряде, потом меня за гонор один раз избили, а на второй день добавили. Я попросился во второй отряд, где меня уговорили вступить в актив, а совсем недавно меня на работе чуть не изуродовали за то, что я чужой курок разворошил с травкой, что и послужило причиной моей отправки на этап.
— Вот это уже больше похоже на правду, — сказал Беда, — сейчас садись на парашу и периодически ломись к кормушке, проси другое пристанище себе. Иначе, тебя арестанты порвут здесь.
Одессит без разговоров присел на парашу.
— Как ты его быстро расколол, — удивился грузин, — а я шёл с ним этапом и не знал, что он такая сволочь. Думал из блатных. Вёл он себя вроде правильно.
— Время есть, он нам не то ещё расскажет, — сказал Монах.
— Чего его слушать, пускай ломится отсюда. С ним всё ясно, — сказал Беда, — лошадь он беспородная. Полтора года в лесу отсидел, а не знает, что смотрящий там Вова Груз. Жил, наверное, там, как дикарь, окопавшись во втором козьем отряде. Он думает мне неизвестно, что там одни обиженные живут.
Этот день на вахте был урожайным, при съёме поймали с запахом спиртного двенадцать человек, а ночью тринадцатым привели Гирю.
Попали в изолятор Милый с Кузей. Их посадили к Беде в камеру. Но первым привели Валю Гнутого, который попытался убежать с вахты во время проверки. Все были с одного объекта, и проверка была по стуку Мирзы. Он заметил, кто был пьяным на работе и доложил Бахтияру.
Валя Гнутый сразу подошёл к Беде и попросил его отойти пошептаться в уголок.
Беда с неохотой встал, зная, о чём Валя Гнутый желает с ним переговорить.
— Я подходил к Зубу он посоветовал, мне к тебе обратиться, чтобы ты мазу за меня здесь поддержал, — тревожно говорил Валя Гнутый. — Ты же знаешь, что я раньше был в активе, но я гадости никому не делал. Если меня пальцем здесь никто не тронет, я тебе заплачу за это тонну. Бабки у меня имеются, я тебе могу сейчас сказать, где они спрятаны.
