— Пока нет никакой надобности, выезжать к нему, — предупредил Волин Ивана. — В беспамятстве он. Хотя врачи настойчиво обещают привести его в ближайшие дни в чувство. Все предпосылки для этого есть.
— Это уже радует! — задёрнул занавеску на окне Иван.
Вечером он посадил Волина на поезд, сказав, что после нового года, без задержки обязательно приедет в Куйбышев, предварительно разузнав в какой больнице он находится.
Кристаллы небес не для меня
Он лежал в небольшой больничной палате с перебинтованной головой и пытливо напрягал память. В палате играло радио. Из кремлёвского зала транслировали концерт Советской песни. Головная боль отступила, но туман упорно не хотел испаряться, из его мозгов. Перед глазами проплывали лица родителей, лицо Волина, игроков команды Водник. Он не мог понять почему оказался на больничной койке.
Непонятно откуда — то пробивался голос Беды, который словно громобойным голосом ему твердил, что у него короткое замыкание, не только в футболе, а и в жизни. Затем перед его лицом встало пытливое лицо капитана милиции, желающего, услышать от него с кем он и где проводил время двадцать четвёртого декабря. Потом он несколько раз проваливался в бездну и когда изредка подымал веки, но кроме белых халатов ничего не видел. Когда из динамика полилась песня «Моя Москва» и прозвучали слова из текста. «Я люблю твою красную площадь, и кремлёвских курантов бой» Он чётко вспомнил пьяную ночь в квартире Беды, — как он под утро положил себе в карман брегет с боем, на котором следы крови уже имелись. Савельев закрыл глаза, ужас страха охватил его и он пожалел в это время, что проснулся. Потому что некоторые эпизоды недавних встреч начали всплывать в его памяти. Лёня сомкнул зубы и закрыл глаза, но слёзы, пробивались сквозь его веки, стекая на подушку. Ему стыдно было за свои поступки и до боли жалко себя.
«Только бы часы были на месте. На колени перед Иваном упаду. Он меня простит. И брошу футбол», — размышлял он.
«Надо позвать, кого-нибудь из медперсонала, узнать были при мне часы»?
Он вспомнил, как его выгнал из кабинета в воскресение администратор команды Волин вместе с часами, как показывал их в ювелирном магазине. Затем очутился в ресторане в кругу молодого человека с его очаровательной сестрой Милей.
Савельев утёр слёзы и попросил пригласить врача или медицинскую сестру.
Медицинская сестра лет сорока с орлиным носом и толстой косой за спиной, через минуту стояла перед ним:
— Как вы больной себя чувствуете? — спросила она.
— Лучше, чем вчера, но голова тяжёлая, — ответил Савельев, — память меня посетила, и хочу у вас спросить, когда меня доставили сюда, при мне были какие вещи?
— Да вчера вы были никакой, и предыдущие дни тоже. Проспали все Новогодние праздники. А при вас кроме паспорта и билета на поезд ничего не было, — ответила сестра.
— А билет куда?
— В Саратов.
Лёня опять закрыл глаза. Он вспомнил что, не придя ко двору Крыльям Советов, пятого января пытался покинуть Куйбышев и уехать в Саратов, где была расцветающая команда Сокол.
— Савельев, вы способны разговаривать с милиционером? — послышался голос медсестры, — Нас предупредили, как ты в себя придёшь, чтобы им сообщить.
— Я ещё слаб, но разговаривать могу. Зовите сюда вашу милицию, расскажу что помню.
Следователя опередили. В палату вошёл с сумкой наперевес в больничном халате Иван Беда.
Больше всех кого Савельев не хотел видеть в эту минуту, то это Беду. Хотя к разговору с другом он был готов. Он с закрытыми глазами поздоровался с Иваном.
Иван сел на стул, стоявший около кровати, и сказал:
— Я вчера ещё приехал, но меня к тебе не пустили. Сказали, что ты спишь постоянно.
— Иван, ты извини меня? — Я не хотел брать твои часы. Трезвым бы был, никогда этого не позволил, — не открывая глаз, оправдывался Савельев.
— Забудь ты о них, тебе волноваться нельзя. Будем считать, я тебе их подарил, и всегда и везде всем так говори. Выздоравливай быстрей и возвращайся домой? Будем с тобой область выигрывать, а потом проложим курс на команду мастеров.
— Нет, Иван небесные кристаллы не для меня, я это только сейчас понял, когда по черепу получил.
— Высокой ценой, — обошлось тебе это понятие, — с упрёком произнёс Иван. — Ты хоть помнишь, что с тобой произошло?
