— Ну вот, — проворчала жена, — ведь говорила…
— Да налей ты мужику, он в такую даль шел. Да и я здоровье поправлю малехо.
— Вот так всегда, — недовольно отметила Матрена Игнатьевна.
— А ты, Матвеич, умеешь на своем настоять, — усмехнулся гость, — без стука кулаком по столу и мата. А то у других послушаешь…
— Так бывало по молодости, — вздохнул Матвеич, — и не только по столу. Но вот уж, почитай, лет пятнадцать полюбовно все улаживаем. Может, старость подкралась, а может, просто привыкли друг к другу. А ты, Остап, чего никак не женишься? Ведь годиков-то тебе уже под пятьдесят.
— Да не на ком. Я пробовал, но больше недели не выдерживал этой самой семейной жизни. Скучно. Да и не желают бабы моей жизнью жить. Я ж к тайге привык, а им сейчас деньги нужны и прочие блага цивилизации. Так что я уж лучше один буду жить так, как привык. Не по мне оседлая жизнь. Я ж в тюрьме немало отбухал, вот людишек и сторонюсь. Наверное, поэтому и в тюрьму не попадаю! — Он рассмеялся. — Что касается выпивки, меру знаю. И опять-таки тайга помогает. По пьяному делу здесь не выживешь.
— Это точно, — кивнул Матвеич.
Матрена Игнатьевна принесла запотевшую бутылку самогона.
— А почему ты все-таки решил упредить Тополя? — спросил Матвеич.
— Мужик он правильный, в беде не оставлял никого. Последнюю рубаху отдаст, ежели человеку плохо. А эти отморозки возвращают тайгу во времена, когда она для многих не домом, а кладбищем становилась. Интересно, почему я должен им платить за убитого лося? „Крышу“ они мне предлагали, защиту то есть. Так я и сам не беззащитный. Постоять за себя, ежели доведется, сумею.
— Хорошо поёшь, — насмешливо проговорил вышедший из комнаты Тополев.
— Во, — удивленно посмотрел на него Остап, — явление Христа народу. Я ему здесь оды распеваю, а он…
— Кто меня ищет? — спросил Тополев.
— Приезжал один из города, — ответил Остап. — Ломовик Ванька. С ним еще четверо. На „Ниве“ американской. Ну как ее зовут-то? — нахмурился он.
— Джип, — буркнул Дмитрий. — И что он говорил?
— Да ты назови его, чтоб знать, — попросил Матвеич, — а то ведь явятся, и ненароком выложишь что-нибудь.
— Да говорю же — Ломовик, — сказал Остап. — Я с ним познакомился два года назад. Может, помните, меня за убийство егеря брали? Там и Ломовик торчал. Кого-то он на рынке крепко повалил. Видать, у него хозяин добрый и богатый — Ванька через два дня вышел. Меня тоже отпустили. Я не при делах был, к тому же виновного нашли. Правда, даже не извинились, мусора поганые. Вот откуда я Ломовика и знаю. А сегодня он заявился с утра и давай о тебе спрашивать. Я ему говорю: мол, не в курсе, где он бывает, но как что-то услышу, сообщу. Он мне пару литров водяры пообещал, ведь меня все почему- то алкашом считают. В общем, ты бы, Димка, на время мотанул куда подальше, а то ищут тебя серьезно. И убьют, коли обнаружат. Это я тебе точно говорю.
— Положим, я не куропатка, чтоб меня просто так убить, — улыбнулся Дмитрий. — Если сунутся, то там видно будет, кто чего стоит. Они же в городе короли, и то только когда их много. А в тайге сами дичью становятся. Так что пусть приезжают.
— Так ведь не докажешь, что защищался, — вздохнул Остап. — Упрячут лет на десять, а в тюрьме дружки этого Ломовика тебя добьют. Ведь…
— Сейчас закон вышел, — перебил Дмитрий, — ежели тебе действительно смерть грозит, можешь делать что хочешь. Бей, стреляй, режь, кипятком ошпаривай. И ничего тебе не будет, если получится так, что ухлопаешь кого-то. Так что пусть приезжают, встречу как следует.
— Но от них, — кивнул на стариков Остап, — ты все ж лучше ушел бы. А то ведь многие знают, что ты к Матвеичу частенько заглядываешь. А Ломовик тот еще махновец. Он быстро их кончит. Ему один хрен — что темно, что рассветает. Тольку, видать, кто-то из его дружков-приятелей пришил да в болото сунул.
— Значит, Тополев? — спросил плотный молодой мужчина.
— Точно, — отозвался невысокий узкоглазый мужчина с „винчестером“ в руках. — Мы его с ментами у реки видели. А потом они все вместе уехали. Он их навел.
— Да мы его и ищем, — кивнул плотный. — Если засечете где, шепните мне срочно.
— Так мы его и сами можем… того, — узкоглазый чиркнул себя по горлу, — а вам голову привезем. И много не попросим, — усмехнулся он. — Ну, пару литров водочки хорошей и телок русоволосых.
— Это запросто, — сказал плотный. — А вы, выходит, на Тополя зуб имеете?
— Тополь наших парней у Заречья в Кировской области пострелял, — хмуро отозвался узкоглазый. — Парни в Коми шли, а он их положил.
— Да ведь просто так Тополь вроде не свирепствует, — удивился плотный. — Не знаю я за ним таких подвигов.
— Его хотели обуть на пушнину, — нехотя признался узкоглазый, — вот и…
— Понятно! — Плотный рассмеялся. — Ну, если сможете, напою и бабенок под вас положу.
— А тебе-то, Бурый, на кой он сдался? — осторожно спросил узкоглазый.
— Да есть к нему претензии кое-какие…
— Не за тех, кого он в болотине нашел?
— А вот это тебя интересовать не должно. Ты, Ванюта, уж больно любопытный стал. Раньше за тобой такого не замечалось.
— Да просто уточнить хотел…
— А ты по нации кто будешь?
— Ненец. Мать — украинка. Но тоже в этих местах давненько живет. Ее отца с дедом как бандеровцев сюда загнали. Точнее, в Ненецкий округ. Потом в Архангельскую область переехали. Отец на ней там и женился… В общем, с Тополем мы разберемся. Среди тех, кого он положил, мой родственник был. А кровная месть существует не только на Кавказе. — Ванюта криво улыбнулся. — Настоящие мужчины этого правила и у нас придерживаются.
— Там были двое, — докладывал худощавый капитан милиции. — Хоть мужики и говорят, что случайный выстрел, убийство это. Один с дерева стрелял, другой на атасе стоял. И мотоцикл не заводили, откатили от дороги метров на четыреста, только там поехали. И гильзы нет. Стреляли из винтовки. Так что этого мужика убили.
— А кто он? — поинтересовался подполковник.
— Руслан Вячеславович Чернов. Из Электростали. Судим за наркотики. Отсидел пять лет и вышел. В Электростали не задержался. В артели проработал почти три года. Остальные о нем плохого мнения. Привез его Илья Степанович Буркин. Кстати, этого Буркина в Москве пристрелили. Скорее всего Чернов и сообщил о том, что Анатолий Лапин получил какие-то документы от забитого в Москве хулиганами брата. Это, кстати, тоже наводит на размышления. Ведь…
— Пусть этим москвичи занимаются, — остановил его подполковник. — Еще один труп, мать честная! Так и на пенсию не дадут уйти. Только вытащили из болота „Ниву“ с Лапиным и Горюновым, один за другим трупы повалились. Но если эти гады, Вадим и Лохин, наверняка участвовали в убийстве Лапина, то зачем убрали лесоруба?
— Да, непонятно… — Капитан покачал головой.
— Может, свидетеля убрали? — предположил старший лейтенант. — Скорее всего, именно Чернов сообщил убийцам об отъезде Лапина с документами. Его перехватили по дороге, сказали, что мост сломан, и отправили на трассу лесовозов. А там убили и спустили машину в болото. А когда поняли, что Чернов может навести на…
— Хватит! — рявкнул подполковник. — Ты своим делом занимайся, а в следствие не лезь.
Старший лейтенант обиженно посмотрел на него.
— Кто? — спросила Даша.
— Валька, — ответил Хряк. — Она сама из Москвы. А тут у нее какие-то дела с лесопромышленниками.
