Бояться подёнок у него не было причин. У этих насекомых нет даже рта. Их жизнь так коротка, что им совсем не нужно заботиться о пище.
Они появляются на свет, чтобы проплясать в теплом воздухе свой единственный в жизни танец. Едва наступают сумерки, подёнки опускаются на воду. Здесь они кладут яйца и уже больше никогда не поднимаются вверх.
Окруженный хороводом подёнок, профессор перебрался на макушку дерева, похожую на купол. Вся ее покатая поверхность была сплошь усажена темными, блестящими ядрами. От каждого ядра поднимались вверх гибкие стебли с парашютами на концах.
Время от времени то одно, то другое ядро, дрогнув, отрывалось от купола. Порыв ветра подхватывал парашют, и ядро уплывало по воздуху вместе со своим пушистым парашютом и стеблем.
Профессор отдохнул немного и принялся за работу.
Он выбрал десяток самых крупных парашютов и оторвал их стебли от ядер. Парашюты так и рвались вверх из его рук, и ему приходилось напрягать все силы, чтобы удержаться на месте.
Наконец он сорвал последний парашют и приготовился к полету. Ветер не заставил себя долго ждать. Он подхватил профессора и понес его над лесом.
— Замечательно! Просто замечательно! — бормотал профессор, болтая в воздухе ногами. — Вот уж никогда бы не подумал, что буду летать на пушинках одуванчика.
Страшные деревья с белыми шапками теперь с высоты выглядели, как самые обыкновенные одуванчики. Лес казался самой обыкновенной травой.
Профессор огляделся по сторонам. Вдалеке он увидел высокий столб, на котором развивалось красное полотнище.
— Ага! Мой шест!
Еще дальше синела широкая водная гладь.
— А вот и пруд! Прекрасно! Теперь я знаю направление!
В эту минуту Иван Гермогенович пролетал над солнечной полянкой. Место было удобное для спуска. Он решил снизиться.
Выпустив из рук один за другим несколько парашютов, профессор бреющим полетом прошел над землей и стал медленно приземляться.
Вот уже опять трава превращается в дремучий лес, а узенький ручеек в широкую и бурную реку.
И вдруг в этой реке профессор увидел Карика и Валю.
Волны кидали их на камни, тащили их безжизненные тела вниз по течению.
— Держи-и-те-есь! — закричал профессор сверху.
Выпустив из рук последний парашют, он камнем полетел вниз, в воду.
Глава VIII
Сильное течение сбивало, валило профессора с ног.
Он падал то на одно, то на другое колено; вода покрывала его с головой, но он снова подымался и, осторожно переступая с камня на камень, двигался дальше.
Скорей бы добраться до берега!
Карик и Валя лежали у него на руках точно мертвые. Глаза у них были закрыты, руки беспомощно мотались по сторонам, ноги волочились по воде.
— Ничего, ничего, — тяжело дыша бормотал профессор, все будет хорошо! — и еще крепче прижимал ребят к себе.
Но вот, наконец, и берег. Профессор опустил Карика и Валю на горячий песок и стал растирать их ладонями.
Он сгибал им руки и ноги, перевертывал их то вверх, то вниз лицом. Но все было напрасно. Ребята лежали неподвижно, закрыв глаза, плотно стиснув побледневшие губы.
«Что же с ними делать? — думал профессор. — Неужели так и не очнутся?»
И тут он вспомнил еще один способ спасения утопающих. Он поднял Валю за ноги и сильно потряс ее.
Изо рта, из носа Вали хлынула вода. Валя слабо застонала.
Положив девочку на землю, профессор принялся за Карика. Отплевываясь и кашляя, ребята открыли глаза и, медленно приподнявшись на локтях, оглянулись по сторонам.
Перед ними стоял Иван Гермогенович. Живой, настоящий Иван Гермогенович! Большой, бородатый, такой, каким они привыкли его видеть каждый день. От радости ребята не заметили даже, как странно одет профессор. Они смотрели ему в лицо, видели добрые смеющиеся глаза, растрепанную седую
