бороду.
— Иван Гермогеныч! — закричала Валя. Она бросилась к нему и заревела во все горло.
— Ну, ну, ну! — погладил ее по голове профессор. — Теперь-то плакать не о чем.
Валя размазала кулаком слезы по лицу и улыбнулась.
— Это… это… вода выходит… Сколько ее налилось!..
— Много! — согласился профессор. — Ну, а теперь, друзья мои, скажите, кто вам разрешил хозяйничать в моем кабинете?
Ребята опустили головы.
— Что же вы молчите? Ну?!
Ребята вздохнули. Мокрые и несчастные стояли они перед профессором. Карик опустил голову еще ниже. Валя отвернулась.
Профессору стало жалко ребят.
Он схватил их в охапку, крепко прижал к себе и весело засмеялся.
— Разбойники! Подумать только, что наделали. Ай-яй-яй! Ведь, я с ума чуть не сошел!
— Мы нечаянно! — вздохнула Валя.
— Ну-ну! Вот, придете домой — так мама вам покажет!
— Домой, домой! — закричала Валя и запрыгала на одной ноге.
— А нам далеко до дому, Иван Гермогенович? — спросил Карик. — В час дойдем?
Профессор покачал головой, отвернулся, смущенно покашлял.
— Как тебе сказать?… До дому-то недалеко — всего два километра, но для нас теперь, пожалуй, это многовато — несколько месяцев пути.
— Месяцев? Да разве мы всё еще маленькие?
Карик быстро повернулся и посмотрел по сторонам.
Вокруг стояли, покачиваясь, странные деревья с зелеными узловатыми стволами. По берегу реки бродило какое-то крылатое существо поменьше теленка, но много больше барана. Что же это значит? Профессор настоящий, а вокруг попрежнему все необыкновенное, не настоящее?!
— А… а как же, — сказал Карик, растерянно мигая глазами, — ведь, вы же настоящий, большой?! Какой вы, настоящий или не настоящий?
Профессор улыбнулся.
— И настоящий и не настоящий, — сказал он грустно, — видишь ли, Карик, я и раньше был повыше вас ростом. Вот я и теперь повыше! Ясно?
— Ясно! — нерешительно ответил Карик.
Но профессор по глазам Карика понял, что ему еще ничего не ясно.
— Представь себе, — сказал Иван Гермогенович, — что жидкость, которую я изобрел, выпили бы ты, я, слон, лошадь, мышь и собака. Все, конечно, уменьшились бы в тысячи раз, но для нас, людей, слон попрежнему остался бы большим, каким привыкли мы его видеть в зоологическом саду, а мышь была бы такой же крохотной мышью. Но всех нас, вместе со слоном, с лошадью, собакой и мышью, настоящий человек без труда посадил бы к себе на ладонь.
— Понимаю, — сказал Карик. — А как же вы узнали, где мы находимся?
— Ладно, ладно! — Профессор похлопал Карика по плечу. — Успеем поговорить обо всем по пути домой. Дорога длинная… Вы мне расскажете, что видели и что узнали, а я расскажу, как нашел вас. А сейчас вот что, ребята! Может случиться, что мы потеряем друг друга, поэтому каждый из вас должен сам уметь найти дорогу домой… Идемте за мной, — я вам все объясню.
Профессор быстрыми шагами поднялся на пригорок. Он приложил руку козырьком ко лбу и посмотрел по сторонам.
Ребята тоже взбежали на пригорок.
— Видите? — Профессор протянул руку вперед.
Вдали, над вершинами зеленого леса, поднимался в небо, как высоченная труба, огромный столб. Наверху развевался красный флаг. Столб стоял среди леса, но его можно было видеть так же хорошо, как одинокую сосну в степи.
— Это мачта, — сказал профессор, — я поставил ее вместо маяка. Где бы мы ни были, мы всегда сможем увидеть наш маяк. Ну, остальное все очень просто. Внизу, около мачты, я оставил фанерный ящик. Он плотно закрыт со всех сторон, защищен от дождей и солнца. Сбоку, в ящике, я прорезал дырочку. Когда мы доберемся до ящика, мы влезем в него через эту дырочку. В ящике стоит коробка с белым порошком. Достаточно проглотить пригоршню этого порошка — и мы опять превратимся в больших, настоящих людей. Понятно?
— Ой! — вырвалось у Вали, — а вдруг кто-нибудь унесет этот ящик?
Профессор смутился. Он и сам уже думал об этом. Но стоило ли сейчас говорить ребятам про свои тревоги?
Погладив бороду, Иван Гермогенович сказал уверенно:
— Ерунда! Кому нужен старый фанерный ящик?! Да и, кроме того, сюда, кажется, вообще редко заходят люди! Ну, ну, не будем болтать! В дорогу, друзья мои! Вперед! Руку, Карик! Руку, Валя!
