В домике было тепло и сухо. Путешественники лежали на мягких пуховиках. Но ни профессор ни ребята не могли заснуть.
Это была их первая ночь в этом странном новом для них мире, где за один только день они так много пережили и встретили так много опасностей.
Сквозь щели баррикады просвечивало темное ночное небо, и в небе мерцали огромные звезды.
Валя лежала с открытыми глазами. Она не отрываясь смотрела на голубую звезду, которая висела над пещерой. Звезда была такая большая, как полная луна, но только она часто-часто мерцала.
Вот так и дома, когда лежишь в кровати и смотришь в окно: перед глазами качается большой, похожий на луну, веселый уличный фонарь.
Валя вспомнила дробное позвякивание трамваев, хриплые, сердитые гудки автомобилей и быстрые светлые полосы, которые бегут по окнам, как будто догоняя одна другую.
Она закрыла глаза.
На минуту ей показалось, будто лежит она у себя дома, в теплой кровати и слушает веселый уличный шум.
Дверь в соседнюю комнату закрыта, но из-под двери виднеется желтая полоска света.
В столовой мама убирает посуду. Гремят тарелки и чашки. Звенят чайные ложечки.
Перемыв посуду, мама наверно смахивает со стола крошки, накрывает стол чистой белой скатертью.
Валя вздохнула.
Она вспомнила крошки сыра, которые остались утром на столе после завтрака, и проглотила слюнки.
Ах, если бы сюда, вот в эту пещеру, попала бы хоть одна крошка сыра, такого свежего и вкусного. Этой крошки, конечно, хватило бы на ужин и профессору, и ей, и Карику, да и на завтрак еще осталось бы немало.
И Валя вздохнула снова.
А может быть — они навсегда останутся в этом страшном мире.
Вернутся ли они домой? Увидят ли маму?
— Мама, наверное, плачет! — тихонько сказала Валя.
— Плачет, — согласился Карик, — ясно — плачет!
Ребята задумались.
А что-то делает мама сейчас? Может быть, она лежит одетая на кровати и то и дело поднимает с подушки голову и прислушивается: не идут ли ребята?
На столе стоит покрытый салфеткой ужин, оставленный для них. В столовой тихо постукивают часы. В темном углу возится по кошка. На глаза Вали навернулись слезы. Она потихоньку вытерла их кулаком и крепко зажмурилась.
— Нет! Все-таки плакать не буду!
За стенами домика уныло свистел полночный ветер.
Путешественники лежали, думая каждый о своем, но все трое думали о большом мире, в котором они еще так недавно жили.
— Все ерунда, — с шумом вздохнул наконец профессор, — не может быть, чтобы мы не вернулись. Вернемся, ребята, не унывайте.
Карик и Валя ничего не ответили. Они уже спали крепким, здоровым сном.
Тогда профессор зевнул, повернулся набок и, положив под голову, вместо подушки, кулак, громко захрапел.
Путешественники спали так крепко, что не слышали даже, как ночью снова полил проливной летний дождь.
Глава XI
Над холодной землей густыми волнами перекатывался белый туман. Он точно молоком залил притихший темный лес, заполнил лога и овраги.
Вершины деревьев то погружались в туман, то появлялись снова.
Утренний холод и сырость проникали в пещеру. Ребята беспокойно ворочались во сне; наконец Карик не выдержал и вскочил. Дрожа от холода, он с недоумением посмотрел на покатые стены. Они были серебристо-белые, точно покрытые инеем. Карик протер руками сонные глаза и зябко поежился:
— Бр-р-р, холодно!
На полу, у самых ног Карика, лежала, свернувшись в комочек, Валя. Она подтянула колени почти к самому подбородку, а голову закрыла руками. Во сне она тихонько стонала и всхлипывала.
Карик запрыгал на одном месте, стараясь согреться, потом побежал вдоль стены в конец коридора.