— Он, значит, в ней сидит как в танке? — спросила Валя.
— Не совсем так, — сказал профессор, — потому что танкисты сами едут в танке, а ручейник таскает свой танк на себе.
Валя поглядела на темную глыбу и покачала головой:
— Такая тяжесть, ой-ёй-ёй!
— Не у всех ручейников такие тяжелые дома, — сказал профессор, — там, где растет камыш и на дно падают кусочки сухого камыша, ручейники устраивают свое жилище внутри камышинок, а там, где дно песчаное или каменистое, они соединяют вместе камешки, ракушки и песчинки и из них строят свои дома. Можно, впрочем, встретить домики ручейников, построенные из простых листиков, которые падают в воду.
— А почему у него два входа в домик, один большой, другой маленький?
— Да потому, что ему нужно, чтобы вода свободно проходила через весь его домик. Иначе стены дома покроются плесенью, и здесь расплодятся миллионы разных бактерий. Помню, в детстве мы, ребята, пользовались этим черным входом для того, чтобы выжить ручейника из его дома.
— Зачем? — спросил Карик.
— А мы, мальчишки, рыбу на него ловили, — ответил профессор.
— Рыбу? — переспросил Карик. — И хорошо клюет?
Иван Гермогенович засмеялся.
— Да уж ты не рыболов ли?
— Ого! Я весь день могу просидеть с удочкой, — сказал Карик, — только мне почему-то не везет.
— Вот как! Ну тогда я скажу тебе: лови почаще на личинку ручейника. Нет лучшей насадки на крючок, чем вот эта самая личинка, которую мы выгнали сейчас из ее дома.
— А как же он теперь, этот ручейник? Без чехла? — спросила Валя. — Пропадет?
— Не пропадет! — махнул рукой профессор. — Пока мы разговариваем, он, наверное, уже полдомика себе построил. Да ты не бойся. Он не погибнет! Вырастет, а потом превратится в летающее насекомое.
— В летающее?
— Ну да… В насекомое, очень похожее на ночную бабочку. Впрочем, ручейник — мастер не только летать. Он неплохо бегает и по земле и по воде. А когда наступает время откладывать яички, он спускается под воду и здесь кладет свою икру-яички на водяные растения.
Иван Гермогенович окинул взглядом гору веток, листьев, лепестков, которые натаскали путешественники во время разговора, и сказал:
— Ну, хватит. А то так завалили, что и самим нам в пещеру не пробраться. Залезайте!
Карик и Валя не заставили себя долго просить. Одним прыжком они перескочили кучу веток и листьев и вошли в полутемный в низкий коридор.
В самом конце его еле заметно светилась узкая щель.
Ребята шли в темноте, ощупывая стены руками. Ноги ступали будто по мягкому, нежному ковру. Такими же мягкими, шелковистыми были и стены.
Карик поднял руку и пощупал потолок.
— И тут мягко!
Потолок был выстлан тоже чем-то пушистым.
Ребята дошли до конца коридора и остановились перед круглой дырой. Холодный ветер дунул по ногам.
— Эту форточку надо закрыть, — сказал Карик, — мама не велела на сквозняке сидеть.
Карик сдернул с палки лепесток, скомкал его и крепко забил, им отверстие.
Ребята вернулись ко входу, где копошился среди веток и лепестков Иван Гермогенович.
— Ну, как? Понравился дом? — спросил профессор.
— Кругом ковры, ковры, — весело сказал Карик, — очень не плохо живет этот ручейник.
— Недурно, — согласился профессор. — Между прочим, эти ковры не простые. Если кто-нибудь захочет вытащить ручейника из домика, он уцепится за эти ковры крючками и тогда уже никакая сила его не вытащит. Однако за дело, ребята. Помогите мне заложить вход, а то еще ночью заберется к нам какой-нибудь непрошеный гость.
Иван Гермогенович с помощью ребят навалил у входа кучу корней, на них положил ветки, на ветки — лепестки. Получилась настоящая баррикада. Только сверху оставалась узкая щель, через которую в дом ручейника проникал синий ночной свет.
— Прекрасно! — сказал Иван Гермогенович. — Теперь уж к нам никто не заберется. Располагайтесь, друзья мои! Отдыхайте!
Ребята выбрали себе в углу у самой стены удобное местечко, растянулись на пушистом коврике и крепко прижались друг к другу.
Профессор лег рядом.
Они лежали, слушая, как за стенами шумел ночной печальный ветер и как уныло скрипели деревья. Сверху, с мокрых листьев падали на крышу тяжелые капли.
