Профессор подошел к нему, наклонился и осторожно дотронулся до распухшего колена, завернутого в листок. Не просыпаясь, Карик поджал ногу и громко застонал.
— Карик, ты пить не хочешь? — спросил профессор.
Карик приоткрыл глаза. Ничего не соображая, он долго смотрел на профессора, потом отвернулся от него к стене.
— Тебе принести воды? — снова спросил Иван Гермогенович.
— Н-нет! — сквозь зубы сказал Карик.
— А компресс тебе переменить?
— Да… компресс, пожалуйста!
Иван Гермогенович принес свежий мокрый лепесток и положил его на распухшее колено.
— Ну как, получше стало?
— Получше! — вздохнул Карик.
— Ну вот и хорошо! Спи тогда! А я пойду поищу что-нибудь поесть. Если Валя проснется, ты не выпускай ее из пещеры. Я скоро вернусь.
Карик молча кивнул головой.
Профессор завалил камнями вход в пещеру и, оглядываясь, чтобы хорошенько запомнить место, где остались ребята, отправился поискать что- нибудь к завтраку.
Недалеко от пещеры стояла гора, покрытая густым кустарником.
Профессор подошел к подножью горы, внимательно осмотрел ее и потрогал мягкие, пушистые ветви зеленых кустов.
— Кажется, это мох! Ну да, самый настоящий мох. Ну что ж, посмотрим, нет ли тут чего-нибудь съестного.
Иван Гермогенович смело полез в густые заросли мха. Но только он сделал несколько шагов, как провалился по пояс. Падая, профессор успел схватиться за ветви.
Болтая ногами над черной ямой, он заглянул вниз и в полумраке увидел земляные своды и гладко утоптанный пол. Слабый свет проникал сверху, сквозь густые заросли, скупо освещая темное подземелье.
В глубине подземелья вдоль стен стояли ровными рядами белые бочки.
— Кажется, шмелиный склад! — пробормотал Иван Гермогенович.
Он смерил глазами расстояние до земляного пола и, выпустив из рук ветви, прыгнул вниз.
С любопытством оглядывая подземелье, профессор подошел к бочкам. Все они были плотно прикрыты белыми круглыми крышками.
Он приподнял крышку одной из бочек, наклонился над ней и понюхал.
— Ну, так и есть!
Бочка была наполнена до краев душистым медом. Рядом стояли такие же бочки, и все они были также налиты медом.
Все это было похоже на кладовую, в которой хранятся запасы на черный день.
Да это и в самом деле была кладовая шмелей.
Матка-шмель кладет в гнездо яички и рядом с ним оставляет комочек меда с цветочной пыльцей. Из яичка выходит личинка, съедает комочек меда и пыльцы и закукливается в коконе, похожем на бочёночек. Через некоторое время молодой шмель открывает на верхнем конце бочёнка крышечку и улетает. Но кокон не пропадает даром. Летом шмели наполняют их медом и в холодную дождливую погоду, когда нельзя вылетать из гнезда, питаются этим медом.
Профессор не спеша позавтракал, потом выбрал бочку покрепче и принялся вытаскивать ее из кладовой. Нелегкая это была работа. Бочка, точно живая, вырывалась из рук, толкала профессора, валила его с ног, но все же Иван Гермогенович кое-как справился с бочкой и вытащил ее наверх.
Колени его дрожали. Руки одеревянели. Сердце билось так сильно, что у профессора стучало даже в висках.
«А вот как ее теперь докатить до пещеры?» размышлял Иван Гермогенович.
Положить бочку набок и катить ее по земле, как обычно катают простые бочки, профессор побоялся. Верхняя крышка могла открыться, и весь мед вылился бы тогда на землю.
— Ну что ж… попробуем как-нибудь иначе.
Иван Гермогенович ухватился за края бочки руками и сильно тряхнул ее.
Бочка качнулась.
— Ага! пошла уже!
Профессор немного накренит бочку и принялся толкать ее, повертывая то вправо, то влево, как будто хотел просверлить бочкой землю.
Медленно, шаг за шагом, подталкивая бочку руками и нажимая на нее всем телом, Иван Гермогенович гнал ее к пещере.
Когда профессор подходил к берегу озера, навстречу ему выбежала Валя.
— Встала уже? — спросил Иван Гермогенович, останавливаясь и переводя дыхание. — Ну как там Карик?
