— Относительно помощи. Ну, вот… Привезли инкубатор. В сельсовете оставили. Тащить тяжело. Лошади не было. Очень хороший инкубатор. Керосиновый нагрев. Можно лампами.
Пока к Андрюше тянулась рука, чтобы одернуть его, все это он выпалил не переводя духа. И откровенно говоря, сорвал всю торжественную передачу инкубатора, о чем так долго и горячо говорили пионеры перед поездкой. Но Андрюшин залп доставил большую радость всем коммунщикам.
Никешка подмигнул глазом и, крякнув от удовольствия, протянул Андрюше руку.
— Это да! Это шефы!
Андрюша растерянно оглянулся по сторонам, как бы спрашивая: можно ли пионеру при таких обстоятельствах подавать руку, но так как все смеялись, он решительно пожал негнущуюся ладонь Никешки и сказал:
— Сейчас можно, по-моему!
Тем временем закипела уха. В край котла застучали ложки, а когда в котле показалось показалось дно, Маслов снял с треноги копченую рыбу и предложил угощаться. Сам он не стал есть копченку. Может быть потому, что боялся собственной стряпни, а может быть не хотел лишать удовольствия других. Но как бы то ни было, копченая рыба понравилась всем. Кузя, старательно обглодав голову, бросил ее в костер и, вытерев рот рукавом, сказал:
— Скусная, дьявол. Надо будет такую практику почаще иметь!
Над озером сгустилась мгла. Большие майские жуки с гуденьем носились в воздухе.
В деревне кто-то пьяным голосом тянул «мы беззаветные герои»…
Высоко над головами загорались пушистые звезды. И ночной ветер тихо шевелил камыши.
Дымя туманами, дышала мощная грудь земли, и к этой земле припали ребята, засыпая крепким сном.
Керосиновые лампы становятся гусиной мамой
Утром, когда все встали и работали в крольчатнике и на птичнике, Маслов собрал пионеров и с таинственным видом сообщил:
— Товарищи… дело тут нечистое. К гапоновцам попали!
— Ты что, сдурел?
— Он еще не выспался!
— А ну-ка, дай я щипну тебя?
Маслов, не говоря ни слова, схватил Кротова и Андрюшу за рукав и потянул их в сторону шалаша. Остальные пионеры двинулись за ними следом.
— Это что? — ткнул Маслов в темный угол шалаша.
Ребята просунули головы в дверь. Острый запах прелых листьев и сена ударил крепко в нос. По стенам стояли топчаны.
В углу валялась охапка сгнившего сена. Ребята вошли в полутемный шалаш и в недоумении остановились перед портретом, который глядел на пионеров колючими, змеиными глазами.
— Гапон! — продохнул Кротов.
Андрюша заволновался:
— Ну, ребята, этого дела нельзя так оставить!
— А ты с инкубатором вчера сунулся!
— Прошу слова! — поднял руку краснощекий пионер Бобров.
— Я вношу такое предложение, — сказал Бобров, — потихоньку удрать отсюда, а после разоблачить их в газете.
— А инкубатор куда денем?
— Инкубатор?.. Очень даже просто: организуем в деревне ребят и передадим им.
Кротов подошел к портрету, снял его со стены и, повертев в рукав, бросил на топчан.
— Н-да! — процедил сквозь зубы Кротов, — Гапон и есть.
— Надо удирать! — предложил Бобров.
Кротов посмотрел на него и усмехнулся:
— Эх, ты, пионер?! Куда же удирать, когда тут ребята есть. Наоборот, остаться надо и разъяснить ребятам их заблужденья.
В это время в шалаш влетел Мишка.
— Завтракать идемте!
Пионеры хмуро поглядели на Мишку, рассматривая его точно теленка с тремя головами. Кротов взял портрет Гапона и поднес его к Мишкиному
