По пути обратно в корпус № 4 я обдумывал свою невероятную удачу. Помимо того что мне достался первый полет «Дискавери», я стал еще и членом великолепного экипажа. В свои 49 Хэнк Хартсфилд был уже поседевшим ветераном программы. Он пришел в NASA в 1969 году как летчик- испытатель ВВС США более чем с 7000 часов налета на реактивных истребителях. Полет 41-D должен был стать для него вторым, а в должности командира экипажа – первым. В отличие от своих коллег, столь занудных, что это замечали даже такие зануды, как мы, Хэнк был прост в обращении и ценил шутку. Он был алабамским мальчиком, сохранившим медлительный говор и политические идеалы дальнего Юга. Хэнк был столь правым в политическом спектре, что рядом с ним даже Общество Джона Бёрча[95] казалось сборищем либералов в детских штанишках и с носовыми платочками.
Наш пилот Майк Коутс, в прошлом летчик морского штурмовика A-7E, имел внешность голливудского актера. Моя дочь вполне заслуженно сравнила его с Суперменом в исполнении Кристофера Рива. Прядь черных волос время от времени падала ему на лоб, делая его неотличимым от Кларка Кента[96]. Тихий семьянин, преданный жене Диане и двум детям. Никогда не слышал, чтобы он грязно ругался, рассказывал скабрезный анекдот, напивался или засматривался на какую-нибудь красивую женщину, встреченную во время командировки. Майк был редким исключением из правила, что все военные летчики родом с Планеты ЗР.
Также я был счастлив попасть в один экипаж с Джуди. Не потому, что она была столь терпима к нашим мужским выходкам, хотя и это было важно. Она была умна, умела работать, и на нее можно было положиться – все, что только можно пожелать видеть в товарище по экипажу. Разумеется, мужчина во мне признавал и ее красоту. Пять лет со дня нашего появления в JSC были благосклонны к Джей-Ар, как мы ее называли. Как и большинство из нас (под давлением конкуренции среди астронавтов), она занялась бегом и сбросила вес. Теперь ее антрацитово-черные завитушки обрамляли худое загоревшее лицо.
Стив Хаули был подарком для всех нас. Более, чем кто-либо из постдоков, Стив с его детским лицом заставил меня перестать сомневаться в способностях ученых TFNG. Уроженец Канзаса и обладатель докторской степени по астрофизике, Хаули был живым доказательством того, что Землю посетили представители высокоразвитой внеземной цивилизации. Он, безусловно, был одним из них. Никто из человеческих существ не мог похвастаться таким совершенным мозгом. С одного взгляда Стив навсегда запоминал сложные схемы шаттла. Каждая инструкция, включая двухтомник по неисправностям, лежала в его мозгу на виртуальной полке, готовая к немедленному воспроизведению в момент, когда в кабине раздастся звук аварийного сигнала. Он был маэстро предполетных тренировок, способный реагировать на отказы десяти различных систем одновременно. Джон Крейтон сказал однажды, что иметь в кабине Хаули – это все равно что иметь шестой бортовой компьютер GPC, имея в виду, что на шаттле устанавливалось только пять таких машин фирмы IBM. Хаули обладал мозгом такой силы, что заниматься только шаттлом ему было недостаточно. Он умудрялся найти себе дополнительные задачи. Во время каникул, будучи заядлым любителем спорта, он участвовал в судействе профессиональных матчей по бейсболу. Я бы не удивился, узнав, что это он писал книги, которые Стивен Хокинг публиковал под своим именем. Хаули пользовался среди военных нашей группы 35-ти таким авторитетом, что пилоты присвоили ему шутливую квалификацию «астроном-штурмовик». Летчики очень дорожат формальными квалификациями – летчик-истребитель, штурмовик, летчик-стрелок, так что звание Стива было весьма почетным. Он недавно женился на Салли Райд, и семейная жизнь предполагала необходимость дистанцироваться от нас, обитателей придонных слоев Планеты ЗР. Однако не обходилось и без борьбы: Хут упорно тащил его назад, на темную сторону.
На борту должен был находиться еще и шестой человек – сотрудник компании McDonnell Douglas Чарли Уокер со статусом специалиста по полезному грузу. Ему предстояло работать с экспериментальной установкой своей фирмы[97].
В тот вечер, 3 февраля 1983 года, мы с Донной отметили назначение в ресторане и затем в постели. Когда она заснула рядом со мной, я поднял глаза к потолку и поблагодарил Господа за то, что мне удалось пройти еще один этап в моем путешествии в космос. Наконец меня назначили в полет. Космос казался ближе, чем когда-либо. Однако до моего полета оставалось еще шесть полетов шаттлов, и многое могло пойти не так. Я молился за эти экипажи и за их безопасность и успех. Молился за них усерднее, чем они сами. Я хотел, чтобы они убрались с моего пути.
Официальный пресс-релиз NASA вышел через пару дней, и мы взяли пива в час скидок в «Аутпосте». Джордж назвал также экипаж 41-C, так что сразу семь человек из нашего набора оказались с солнечной стороны забора, разделявшего назначенных и неназначенных {17}. Теперь я был тем, кого поздравляют, и у меня болела душа за тех, кто демонстрировал мне фальшивые улыбки.
Во время празднования я услышал, как один разочарованный астронавт по-новому расшифровал сокращение TFNG – Thanks For Nothing, George, то есть «Спасибо и на том, Джордж». Я никогда не понимал Джорджа Эбби. Некоторые интерпретировали его диктаторский стиль как манию величия, но мне никогда не приходилось видеть его купающимся в лучах славы. Наоборот, незадолго до этого у нас на доске объявлений появилась газетная фотография, на которой Эбби обменивался рукопожатиями с членами экипажа шаттла. Она была подписана так: «Неидентифицированный представитель NASA приветствует астронавтов» – все равно что под фотографией папы римского в газете написать: «Неидентифицированный представитель папского престола приветствует паломников». Это был показатель того, насколько незаметным был Эбби. Хотя управление отрядом астронавтов давало множество возможностей для упоминания в прессе или появления в телепрограммах, он никогда нигде не светился{18}. Нет, у Эбби не было мании величия. Мне кажется, никто не понимал, кто он на самом деле. Позднее Хут Гибсон поделился со мной своей наиболее правдоподобной догадкой. Он сказал, что на самом деле Эбби любил нас, но, будучи строгим родителем, не обращал внимания на наши чувства. Он знал,
