за копейки трудятся на аграрных баронов. Зарплата в 100–200 долларов считается неплохим заработком, молодежь косит пьянство, а трудовая миграция давно является для этого региона обычным делом. Здесь есть полностью вымершие села и бедные дома, где люди живут без электричества, топят дровами, закрывают окна полиэтиленом вместо стекла и не отдают детей в школы. Служба в армии являлась для многих местных жителей социальным лифтом – в мирное время туда охотно шли для того, чтобы иметь хотя бы небольшую получку, казенный харч и форменную одежду. Житомирские контрактники начали гибнуть задолго до гражданской войны в Украине – так, в Ираке погиб 22-х летний Руслан Андрощук, который работал в ночную смену на одном из предприятий Новоград-Волынского, а потом пошел в армию, чтобы заработать денег на свадьбу.
Житомирщина подпала и под весенний, и под летний призыв. Необученных воевать людей обманом вызывали «на сборы», которые, по словам работников военкоматов, должны были продлиться всего несколько дней. А затем увозили их «на полигон» – который оказывался линией фронта. Слухи об этом быстро распространились по области, где началось дезертирство. Не желавшие убивать и умирать прятались в лесах, как это делали их деды во время немецкой оккупации. Они жили на кордонах у родственников-лесников или на заброшенных хуторах, куда не могли, да и не особо хотели попасть представители правопорядка – а семьи носили им в лес еду. Все это происходило сейчас, в наши дни – пока патриотические кликуши истерически призывали в социальных сетях к священной войне за нацию и державу или вещали о европейском выборе Украины.
Уже в первой половине мая военное командование официально признало факт массового дезертирства жителей Житомирской области и потребовало наказать людей, которые, как показало время, всего лишь спасали свои жизни от бессмысленной мясорубки: «В час, когда решается судьба Украины, эти военнослужащие самовольно покинули расположение воинских частей, показывая этим свое равнодушное отношение к ситуации, которая сложилась в государстве. В целях публичной демонстрации их позорного поступка просьба опубликовать списки в местных и областных печатных изданиях, оповестить органы власти по месту их проживания». Потом, в августе, когда бригада попала в окружение, жены и матери военнослужащих устроили отчаянную акцию протеста около КПП воинской части в Новоград-Волынске – прямо заявляя, что их родных послали на смерть. Но никто в Киеве не обратил на них никакого внимания.
Просматривая документы убитых, можно отчетливо видеть социальный портрет военнослужащих украинской армии. На земле Донбасса погибли простые люди – солдаты и младшие офицеры, преимущественно выходцы из крестьянских семей. Судя по анкетным данным, многие из них окончили профтехучилища, получив рабочие профессии. Дети «заробитчан»: двое солдат написали, что их отцы работают за границей строителями. Рядом с найденными на трупах иконками – удостоверение тракториста. Трогательное письмо бабушки, отправленное из какого-то села в новоградволынскую мехбригаду, рассказывает о том, что она сама растила своего внука – который пьет только по праздникам, встречается с девушкой и работает механиком- трактористом. Теперь ее внук убит, и никто из политиканов, дорвавшихся до власти за счет гибели таких провинциальных юношей, не озаботится судьбой несчастной старушки.
Нам часто твердят, что все равны перед смертью – но то, что мы видим сейчас, показывает, что это не так. Президент Порошенко, который несет прямую ответственность за катастрофические потери украинской армии и гибель мирных жителей на Донбассе, лицемерно оплакивает застреленных парижских журналистов – в то время как в Донецке продолжают погибать ни в чем не повинные люди. Сегодня мы все увидели, что цена жизни людей из Украины, Нигерии, Сирии, Ливии, Ирака, Афганистана, Мали и прочих стран Третьего мира отнюдь не равна цене жизни погибших граждан Евросоюза. Политическая элита планеты, которая скорбит сейчас по убитым сотрудникам французского журнала, совершенно равнодушно относится к систематической гибели жителей других регионов – при том, что европейские политики нередко несут прямую ответственность за эти массовые убийства.
Дети украинских политиков и олигархов не остались лежать в донецкой земле. Они по-прежнему ведут сытую, полную развлечений и радостей жизнь, ничуть не опасаясь принудительных мобилизаций. И даже провинциальные буржуа без проблем откупают своих сыновей от призыва в армию, а коррумпированный генералитет «крышует» этот поставленный на поток бизнес. Зажиточные офисные шовинисты иногда записываются в «добровольческие» карательные отряды – чтобы получить заряд адреналина и на законных основаниях терроризировать ненавистных «донецких», обыскивая их на тыловых блокпостах. Но в украинской армии воюют и умирают бедные – в то время как их настоящий, классовый враг находится за спиной у этих насильно отправленных на бойню солдат. А донецкие капиталисты давно вывезли свои семьи из прифронтового города и не боятся, что их родственники станут жертвой украинских обстрелов.
Недавно я видел в таллинской церкви Нигулисте уцелевший фрагмент «Пляски смерти» – известной картины средневекового немецкого мастера Бернта Нотке. Папа Римский, император, императрица, кардинал и король танцуют на ней вместе со скелетами, под музыку играющего на волынке мертвеца. Этот популярный сюжет европейской иконографии символизирует одинаковую бренность бытия выходцев из разных слоев общества. Глядя на старинное полотно, я вспоминал свежие, наскоро сделанные захоронения, которые мы видели на склонах Саур-Могилы, разрушенные дома Донецка и Авдеевки, украинских дезертиров, которые, как звери, прятались от мобилизации в полесских пущах, несчастные семьи, оплакивающие погибших за чужие интересы солдат.
Нет – жертвы этой войны почти всегда относятся к социальным низам.
Не все равны перед смертью.
Никто не хотел умирать
