базилики Константина был сооружен обширный клуатр — внутренний монастырский двор. Сохранив вход с южной стороны (как это было в церкви 1048 года), мастера оформили его в виде двойного романского портала (правые врата ныне замурованы кирпичной кладкой). Украшенные скульптурой перемычки над дверными проемами сейчас находятся в музее Рокфеллера. Несравненная резьба, украшающая лестницу, которая ведет в часовню Голгофы, представляет собой, пожалуй, самый утонченный образец искусства крестоносцев. Неожиданная деталь фасада — два изысканных карниза: один непосредственно над порталом, другой наверху фасада. По-видимому, крестоносцы использовали архитектурные детали, каким-то образом найденные ими среди остатков языческого храма Адриана, разрушенного Константином Великим.
И тут против Мелисенды выступил ее сын, потребовавший себе всю полноту власти. Белокурому Балдуину III было в это время уже двадцать лет, принца превозносили за его ум и силу — идеальный франкский король. И у него было всего два порока: он был игроком и соблазнял замужних дам. Однако кризис на севере показал, что Иерусалим нуждался в энергичном короле-воине, не вылезающем из седла: сын Занги Нур ад-Дин разгромил защитников Антиохии и убил Раймунда, дядю Алиеноры.
Балдуин помчался на север. Он успел спасти город. А когда вернулся, потребовал, чтобы на Пасху его короновали. 47-летняя Мелисенда отказалась, и король решил бороться за власть.
Мелисенда предложила сыну во владение богатые портовые города Тир и Акру, а Иерусалим оставила за собой. Но «тлевший костер разгорелся», когда Балдуин собрал собственное войско, чтобы завоевать все королевство целиком. Мелисенда поспешила из Наблуса в Иерусалим, сын преследовал ее по пятам. Святой город распахнул свои ворота перед королем. Мелисенда заперлась в Башне Давида. Балдуин осадил ее и «установил все свои осадные орудия», несколько дней метавшие в крепость арбалетные стрелы и камни. В конце концов королева отказалась от власти — и от Иерусалима.
Едва Балдуин вернул себе принадлежавшее ему по рождению право на верховную власть, как на Антиохию вновь напал Нур ад-Дин. А пока король воевал на севере, из своих владений в Ираке выдвинулся с войском клан Ортуков, правивший Иерусалимом в 1086–1098 годах. Турки, готовясь к штурму Святого города, сосредоточились на Масличной горе, однако горожане сделали вылазку и разгромили врага на Иерихонской дороге. Победа окрылила всех, и Балдуин повел войско, осененное Животворящим Крестом, на Аскалон. Длительная осада и тут увенчалась успехом: город пал. Однако на севере Дамаск все же подчинился Нур ад-Дину, который стал теперь правителем всей Сирии и Восточного Ирака.
Нур ад-Дин — «высокий, смуглый человек с бородой, но без усов, приятной наружности и с мягким взором» — мог быть столь же беспощаден и жесток, как Занги. Однако он был рассудительнее отца и лучше владел собой. Даже крестоносцы считали его «отважным и мудрым». Нур ад-Дина обожали все его придворные, в число которых теперь вошел и знакомый нам политический оппортунист Усама ибн Мункыз. Сын Занги так любил игру в поло, что часто играл ночью, при свете факелов. Но именно ему было суждено направить гнев, постепенно охватывавший исламский мир в результате франкского завоевания, в русло нового суннитского сопротивления и возродить уверенность в себе среди полководцев ислама. Новый поток фадаилей, воспевавших достоинства Иерусалима, превозносил цель джихада, объявленного Нур ад-Дином — «Очистить Иерусалим от скверны Креста» (девиз, звучавший несколько иронически, поскольку именно крестоносцы в свое время называли мусульман «осквернителями Святого Гроба Господня»). Нур ад-Дин заранее заказал изысканный резной минбар (кафедру для проповеди), чтобы установить его в мечети аль-Акса, когда он освободит город.
Нур ад-Дин поставил Балдуина в патовую ситуацию. Противники договорились о перемирии, во время которого король попытался заручиться поддержкой Византии и женился ради этого на Феодоре, племяннице императора Мануила Комнина. Церемония их венчания, на котором невеста блистала в «свадебном наряде, украшенном золотым шитьем, драгоценными камнями, гранатами и жемчугами», озарила Иерусалим блеском Константинополя. Однако брак оказался бездетным. Так и не дождавшийся наследника король Балдуин умер в Бейруте 10 февраля 1162 года.
Путь погребальной процессии из Бейрута в Иерусалим был овеян «глубокой и горькой скорбью». Короли Иерусалимские, как и другие представители семейств первых крестоносцев, стали уже вполне восточными вельможами, и со всех окрестных холмов, по свидетельству Вильгельма Тирского, «спускались во множестве иноверцы и следовали за процессией, стеная и плача». Даже Нур ад-Дин не остался равнодушным. «Франки, — заявил он, — потеряли такого князя, подобного которому мир более не знает».
После смерти Балдуина процесс престолонаследия в Иерусалиме чуть не полетел под откос из-за репутации всего одной женщины. Законным наследником Балдуина был его брат Амори, граф Яффский и Аскалонский. Однако патриарх отказывался короновать его, пока Амори не аннулирует свой брак с графиней Агнессой — иерусалимский предстоятель считал, что Амори и Агнесса состоят в слишком близком родстве (и неважно, что у пары к тому времени уже был сын). Истинная же проблема заключалась в том, что жена графа Амори, по словам одного чопорного хрониста, «не годилась в королевы столь Святого города, каков Иерусалим». У Агнессы была весьма дурная репутация — ходили слухи, что она направо и налево изменяет мужу, — но мы не знаем, было ли так на самом деле или она просто ославлена предвзятыми историками. Так или иначе, но Агнесса явно была желанным трофеем, и, по слухам, ее любовниками в разное время были и сенешаль, и патриарх — и это вдобавок к четверым мужьям.
Амори был вынужден развестись с женой, и лишь после этого на голову 27-летнего графа возложили корону. Амори был довольно неуклюжим, он заикался, а смех его, по словам Вильгельма Тирского, «был неприличен, ибо при этом ходило все его тело». Вскоре король к тому же так разжирел, что «его большие, как у женщины, груди свисали до самой талии». Жители Иерусалима подшучивали над ним на улицах города, но Амори не обращал на насмешки
