вновь в конце дней. Сам герцог Швабский тоже вскоре умер от цинги под стенами Акры, и это стало концом немецкого крестового похода. В течение многих месяцев продолжалась отчаянная борьба, а тем временем чума уносила тысячи жизней (погибли в том числе патриарх Ираклий и Сибилла, королева Иерусалимская)[171]. И тут Саладин получил известие, что против него выдвинулся один из самых выдающихся воинов христианского мира.
27. Третий крестовый поход: Саладин и Ричард
Четвертого июля 1190 года английский король Ричард Львиное Сердце и король Франции Филипп II Август выступили в Третий крестовый поход, чтобы освободить Иерусалим. 33-летний Ричард только что унаследовал от своего отца Генриха II его владения, включавшие Англию и половину Франции. Деятельный и энергичный, рыжеволосый и атлетически сложенный, Ричард был настолько же дерзким и порывистым, насколько Саладин был терпеливым и проницательным. Ричард был человеком своего времени: одновременно и сочинитель соленых трубадурских песен, и набожный христианин, удрученный собственной греховностью до такой степени, что простирался нагим перед своим духовником и истязал себя бичом.
Любимый сын Алиеноры Аквитанской, он проявлял мало интереса к женщинам, однако версия о его гомосексуальности, выдвинутая в XIX веке, никогда не была доказана. Война была истинной страстью Ричарда, и он выжимал все соки из своих англичан в поисках средств на крестовый поход и шутил, что «продал бы Лондон, если бы нашелся покупатель». Вся Англия пришла в экзальтацию в ожидании начала нового похода в Святую землю, и это возбуждение тут же вылилось в еврейские погромы, кульминацией которых стала резня в Йорке. Впрочем, к этому времени Ричард уже отбыл в Святую землю. Он плыл в Иерусалим, и, где бы он ни сходил на берег, все видели перед собой настоящее воплощение короля-воина. Ричард всегда носил одежды алого цвета, цвета войны, и клялся, что его меч — это легендарный Экскалибур, меч короля Артура. На Сицилии он спас свою сестру, вдовствующую королеву Джоанну, от руки и сердца нового претендента на престол нормандского королевства, а заодно уж разорил Мессину. Добравшись до Кипра, которым тогда управлял византийский наместник, Ричард просто-напросто захватил остров, а затем отплыл к Акре во главе флотилии из 25 галер.
Восьмого июня 1191 года Ричард сошел на берег и присоединился к королю Франции, уже осаждавшему город. Военные действия перемежались интерлюдиями, во время которых братались крестоносцы из обеих армий. Саладин и его придворные наблюдали прибытие Ричарда, и на них произвели большое впечатление «великолепие этого могучего воина и его страсть к войне».
Окрестности Акры превратились в огромный вспаханный копытами коней лагерь, где рядом с королевскими шатрами теснились убогие и грязные хижины солдат, полевые кухни, рыночные ряды, бани и бордели. До какой степени европейские проститутки очаровали мусульман, видно из свидетельства Имада ад-Дина, секретаря султана. Побывав в лагере Ричарда, он исчерпал собственный и весьма богатый арсенал порнографических метафор, описывая «певичек и кокеток, размалеванных и накрашенных, с голубыми глазами и мясистыми ляжками», которые «вели бойкую торговлю; задирали свои ноги, чтобы коснуться серебряными браслетами лодыжек золотых серег в своих ушах; они предлагали мечам вложиться в ножны, копьям вздыбиться против щитов, призывали птиц клевать зерна, уловляли ящерицу за ящерицей в своих тайных отверстиях и направляли перья к чернильницам». И если даже Имад признает, что «некоторые глупцы-мамлюки тайком ускользнули» в христианский лагерь, чтобы лично оценить этих франкских кокеток, то, значит, таких «глупцов» наверняка было немало среди мусульманского воинства.
Энергия Ричарда изменила характер войны. Саладин уже к этому времени был болен, а вскоре болезнь поразила и обоих европейских монархов. Но даже на одре болезни Ричард находил в себе силы целиться из арбалета и стрелять в сторону вражеского лагеря, а тем временем к Святой земле прибывали все новые флотилии и с кораблей сходил на берег цвет европейского рыцарства.
Саладин, безутешный, «словно мать, лишенная своего младенца», не вылезал из седла, призывая своих воинов исполнить долг джихада. Однако мусульмане уступали крестоносцам числом, и их воинский дух был надломлен. После того как Филипп Август, все сильнее ревновавший к Ричарду и уже открыто враждовавший с ним, отбыл обратно в Европу, английский король сосредоточил в своих руках всю полноту власти: «Я повелеваю, и никто не повелевает мной». Но его силы также были на исходе. Ричард предложил переговоры, и Саладин выставил на них своего опытного, но занявшего более отчужденную позицию брата аль-Адиля. Однако два прагматичных монарха продолжали подковерную борьбу, используя любые подходящие средства. Силы были примерно равны: под началом каждого находилось по 20 тыс. человек, и оба прилагали все силы, чтобы держать под контролем своих непокорных и заносчивых вельмож и свои многоязычные армии.
Между тем Акра больше не могла держаться, и ее наместник приступил к переговорам о сдаче. У Саладина, пребывавшего в «большем смятении, чем растревоженная, томящаяся от любви девица», не оставалось иного выбора, кроме как с неохотой признать капитуляцию Акры и пообещать христианам, что он вернет им Святой Крест и освободит 1500 пленников. Его главным приоритетом была защита Иерусалима. И скрепя сердце он согласился на все условия христиан, рассчитывая возбудить еще большие раздоры среди крестоносцев и таким образом сохранить собственные силы и оттянуть войну. Но
