уполномоченных контролировать раскопки. В августе 1909 года капитан Гоффенсталь забрал «шифр» у Ювелиуса и отправился на встречу с Паркером и его друзьями в Иерусалим, где они сделали своей штаб-квартирой кайзеровский комплекс «Августа Виктория» на Масличной горе, а номера сняли в лучшем отеле города «Фаст». Монти с друзьями вели себя, как компания бесшабашных юнцов, устраивая «беспутные пирушки» и состязания в стрельбе по апельсинам. «Однажды утром мы услышали странный шум, — вспоминала американская колонистка Берта Спаффорд, — и, выглянув в окна, увидели почтенных археологов, изображавших из себя погонщиков ослов: они бежали рядом с ослами и издавали крики, какие обычно издают арабские мальчишки- погонщики, а те, в свою очередь, восседали верхом вместо англичан». Команда Паркера подкупила многих сильных мира сего в Иерусалиме, умаслила взяткой губернатора Азми-пашу, наняла целое войско рабочих, проводников, слуг и охранников и приступила к раскопкам на холме Офель. Этот холм был и остается отправной точкой археологов в поисках древнейшего Иерусалима: там в 1867 году начал раскопки Чарльз Уоррен. Позднее американские археологи Фредерик Блисс и Арчибальд Дики обнаружили там и другие туннели: это в конце концов и позволило предположить, что именно в том месте и находился Город Давида. Ювелиус спиритически руководил Паркером из Европы, а непосредственно в Святой земле его направлял еще один участник экспедиции — ирландский «чтец мыслей» Ли. И даже не найдя ничего, Паркер не терял веру в Ювелиуса.
Иерусалимские евреи, которых поддерживал барон Эдмон Ротшильд (сам финансировавший раскопки в поисках Ковчега Завета), считали, что Паркер оскверняет священную для евреев землю. Раздражены были и мусульмане, но получившие бакшиш турецкие чиновники держали их в узде. Чтобы успокоить подозрительность горожан, Паркер нанял надзирать за своими раскопками ученого-археолога отца Венсана из французской Библейской археологической школы, который и в самом деле нашел немало свидетельств того, что на этом месте существовало очень древнее поселение. Отец Венсан не особенно вникал в истинную цель раскопок.
Из-за начавшихся в конце 1909 года дождей раскопки были приостановлены. В 1910 году Паркер снова приплыл в Яффо на яхте Кларенса Уилсона «Водяная лилия» и возобновил раскопки. Арабские рабочие бастовали несколько раз. И когда суды пригрозили Паркеру поддержать арабов, Монти со своими партнерами решил, что удержать в благоговейном трепете местных жителей поможет традиционное британское военное шоу: зрелищная церемония выноса знамени. Было решено противостоять мэру (покровителю лютниста Вазифа) «при полном параде». Капитан Дафф в шлеме, кирасе и белых перчатках и крагах, какие носят английские гвардейцы, Монти Паркер в красном мундире и меховом кивере были, по свидетельству майора Фоли, «просто великолепны. Мы произвели сенсацию!»
Забастовщики притихли, и участники этого фарс-парада проследовали с триумфом по Старому городу. Впереди, вспоминал Фоли, «следовали турецкие уланы, за ними — мэр и комендант, несколько святых мужей, затем Дафф, Паркер, я, Уилсон, Макасадар, и замыкали шествие турецкие жандармы». Внезапно мула, на котором сидел Дафф, понесло; он устремился к базарным рядам, капитан пытался удержаться, но в конце концов мул влетел в одну из лавок и сбросил хозяина на кучу арахиса — к вящему веселью его дружков. «Старый еврей-хозяин лавки, — рассказывал потом Фоли, — решил, что наступил конец света, и запричитал на идише».
Спектакль — а вероятнее, «хороший бакшиш» — подействовал. Паркер педантично отсылал своему синдикату, получившему название FJMPW (по инициалам некоторых его членов), секретные донесения и аккуратные отчеты о взятках. В первый его визит на «бакшиш» было потрачено 1900 фунтов стерлингов; в первый год раскопок — 3400, а по их возобновлении в 1910 году Паркер извел на «выплаты иерусалимским чиновникам» 5667 фунтов. Мэр города Хусейн Хусейни получал от него 100 фунтов стерлингов ежемесячно. Такие щедрые взятки были, безусловно, настоящим благословлением для иерусалимской знати. Но Паркер сознавал, что члены младотурецкого правительства постоянно меняются, а Иерусалим — это чрезвычайно чувствительное место. «Действовать приходится с предельной осторожностью. Малейший промах может привести к серьезным осложнениям!» — сообщал он синдикату. И все же Паркер не понимал до конца, что играет с огнем. Весной 1911 года, в очередной раз возобновив раскопки, он заплатил даже больше обычного, но на этот раз зашел слишком далеко: Паркер решил посягнуть на Храмовую гору, подкупив шейха Халиля аль-Ансари, наследного смотрителя Харам аш-Шариф, и его брата.
Во время празднования Пасхи и мусульманского Наби Муса Паркер решился. Он и его люди, переодевшись в арабов, пробрались на Храмовую гору и у самого Купола вскрыли мощеное покрытие, чтобы докопаться до потайных проходов в горе. Но в ночь на 17 апреля мусульманский сторож, которому никак не удавалось заснуть в своем тесном и душном домике, решил переночевать под открытым небом на Храмовой горе. Там он с удивлением увидел англичан и бросился в город, вопя, что переодетые христиане подкапываются под Купол Скалы.
Муфтий объявил, что раскрыт грязный османо-британский заговор. Толпа мусульман, поддержанная прибывшими на празднества Наби Муса паломниками, ринулась защищать святыню. Спасая свои жизни, капитан Паркер с друзьями бежали в Яффо. Евреи и мусульмане, в первый и последний раз действовавшие заодно (и те, и другие одинаково разъяренные), попытались линчевать шейха Халиля и Макасадара, которых спасло только вмешательство османского гарнизона, взявшего их под стражу. Шейх, Макасадар и полицейские, охранявшие Паркера, — все были впоследствии посажены в бейрутскую тюрьму.
В Яффо Монти Паркер пытался подняться на борт яхты «Водяная лилия». Но местные полицейские уже были оповещены, что при нем может быть Ковчег Завета. Они обыскали Паркера и его багаж, однако Ковчега не нашли. Паркер понимал, что должен бежать от берегов Палестины как можно скорее. И он ловко сбил с толку османских жандармов, разыграв из себя истинного английского джентльмена: зажег на судне иллюминацию, объявив, что собирается «устроить на яхте прощальный прием для яффских сановников». Но когда те уже готовы были взойти на борт, Паркер поднял якоря.
