попытались взять стены приступом, но понесли тяжелые потери и были отброшены защитниками Святого города. Предводители Христова воинства осознали, что им следует более тщательно продумать и спланировать атаку, а также запастись как можно большим количеством штурмовых лестниц, метательных машин и других осадных орудий. Дерева для их строительства не хватало, однако крестоносцам опять улыбнулась удача. 17 июня в Яффо прибыли генуэзские корабли. Их разобрали, а доски и брусья отправили в Иерусалим, где из них были построены большие колесные осадные башни, оснащенные метательными машинами.
Тем временем князья крестоносцев ссорились из-за владений. Двое самых ловких уже захватили для себя каждый по княжеству: Боэмунда Тарентского оставили удерживать Антиохию, а энергичный Балдуин, брат Готфрида Бульонского, завоевал Эдессу на далеком Евфрате. Хищный Танкред требовал себе Вифлеем, но на это святое место претендовала и Церковь. Жара стояла невыносимая, дул хамсин, воды не хватало, людей тоже было мало, к тому же они совершенно пали духом. А к городу приближались египтяне. Нельзя было терять ни минуты.
Положение спасло новое знамение. Шестого июля некий священник-визионер объявил, что ему (и уже не в первый раз) явился Адемар де Пюи — весьма почитаемый епископ, недавно умерший в Антиохии. Ныне же его дух призывал франков обойти процессией вокруг стен города, как в свое время обошел вокруг Иерихона Иисус Навин. Крестоносцы постились три дня, а затем, восьмого июля, босиком обошли вокруг стен Иерусалима «с трубами, стягами и оружием». Во главе процессии шли епископы со священными реликвиями. Со стен на них взирали защитники города, выкрикивавшие оскорбления при виде распятий. Когда крестный ход в стилистике Иисуса Навина был завершен, крестоносцы собрались на Масличной горе — выслушать наставления капелланов и стать свидетелями примирения своих вождей. Лестницы, осадные башни, метательные машины, каменные ядра, стрелы, фашины — все было готово; все трудились день и ночь. Помогали даже женщины и старики: они сшивали большие покровы из шкур животных, чтобы намочить их и защитить ими от огня осадные орудия. Выбор был суров: смерть или триумф на стенах Святого города.
К ночи 13 июля крестоносцы были готовы. Священники наставляли воинов, укрепляя в них смесь безжалостной свирепости и непоколебимой набожности. Метательные машины осыпали дождем камней стены города, а защитники тем временем вывешивали на стенах мешки с хлопком и сеном, чтобы смягчить удары, так что в результате стены стали похожи на гигантские бельевые веревки. Мусульмане в ответ также стреляли по осаждающим из метательных орудий. Когда христиане обнаружили в своих рядах лазутчика, они живьем поместили его в корзину
Крестоносцы работали всю ночь, заваливая ров фашинами. Затем по частям перетащили через ров три осадные башни и собрали их непосредственно под стенами — одну для Раймунда на горе Сион, две другие — на северной стороне. Раймунд первым установил свою осадную башню напротив стены, но египетский наместник, командовавший южным сектором обороны города, оказал упорное сопротивление. В конце концов Готфрид Бульонский определил самое слабое место обороняющихся — восточнее современных ворот Ирода, напротив музея Рокфеллера. Герцог Нормандский и герцог Фландрский вместе с Танкредом быстро перебросили свои силы на северо-восточный угол. Готфрид лично поднялся на осадную башню, как только ее выдвинули на оптимальное для атаки место: хорошо видный своим солдатам, он стрелял по стене из арбалета, в то время как осаждающие и осажденные тоже обменивались залпами лучных и арбалетных стрел, а метательные машины крестоносцев осыпали градом камней стены.
С восходом солнца военачальники крестоносцев смогли использовать для координации своих действий сигналы, передаваемые зеркалами, установленными на Масличной горе. Были предприняты два одновременных штурма: Раймунд Тулузский с юга, а нормандцы с севера. В пятницу 15-го штурм повторился. Готфрид снова ехал на верхней площадке шаткой деревянной осадной башни, меча одну за другой арбалетные стрелы. Защитники города применили греческий огонь, но этого было недостаточно, чтобы остановить неприятеля.
В полдень башня Готфрида наконец подошла вплотную к стене. Франки перебросили на стену мостки, и два рыцаря-брата первыми спрыгнули на нее; за ними последовал Готфрид. Все трое потом клялись, что своими глазами видели, как рядом с ними сражается покойный епископ Адемар. И «многие свидетельствовали, что он первым взобрался на стену». Именно усопший епископ приказал им открыть изнутри ворота Колонны (нынешние Дамасские). Танкред со своими нормандцами устремился вперед по узким улочкам Иерусалима. С юга, от горы Сион, Раймунд Тулузский услышал их крики. «Чего вы медлите! — крикнул граф своим людям. — Франки уже в городе!» Ворвавшись в Иерусалим, воины графа начали преследовать египетского наместника и гарнизон, загнав их в Цитадель. Наместник согласился сдаться Раймунду в обмен на обещание сохранить жизнь ему и его людям. Тем временем жители города и солдаты бежали на Храмовую гору; за ними гнался Танкред со своими нормандцами. Иерусалимляне с шумом захлопнули ворота на Храмовой горе и попытались дать отпор, но воины Танкреда пробились на священную храмовую площадку, забитую толпой отчаявшихся людей.
Бойня продолжалась несколько часов. Франки обезумели от ярости и убивали любого, кто попадался им на улицах города. Они отрубали несчастным не только головы, но руки и ноги, купаясь в брызжущих фонтанах крови неверных. Хотя подобная резня в захваченном городе была делом обычным, поражает небывалая гордость, с которой описывают эти зверства летописцы крестового похода. «Произошли чудесные сцены, достойные запечатления, — бахвалился один из свидетелей резни, каноник графа Тулузского Раймонд Ажильский. — Некоторые из наших людей — и это были еще самые милосердные — отрезали головы врагам. Другие же сражали их стрелами, некоторые кидали их живьем в огонь или долго пытали и медленно убивали. Улицы были заполнены грудами срубленных голов, рук и ног. Так что даже ходить по улицам, не спотыкаясь об эти конечности и головы, было довольно затруднительно»[143].
