внимание председателя на то, что виновность должна быть доказана.
– Надо разделить обвинение, по частям мы приведем его к чему-нибудь! – шепнул прокурор председателю.
– Значит, ты считаешь его невиновным? – снова обратился последний к Гаусвальду. – Но обвинение содержит несколько пунктов. Лахнера обвиняют, например, в дезертирстве. По-твоему, он в этом невиновен?
– Нет, у него было отпускное свидетельство, подписанное ротным командиром. Кроме того, он добровольно вернулся обратно.
– Из всего количества дезертиров австрийской армии около четверти после скитаний возвращаются обратно. Это смягчает их участь, но их все-таки судят и осуждают.
– Но не в том случае, если у них имеется отпускное свидетельство!
– Полковой командир окликнул подсудимого и приказал ему остановиться.
– Да, но осталось недоказанным, слышал ли Лахнер этот оклик. Сам господин прокурор заявил, что этот пункт обвинения небесспорен. Поэтому я считаю его невиновным в дезертирстве.
– Рядовой Лахнер обвиняется, кроме того, в нарушении присяги и в покушении на ниспровержение существующего строя. В этом он, конечно, виновен?
– Нет, и в этом он невиновен. Ни в предварительном, ни в судебном следствии нет бесспорных доказательств вины подсудимого. Господин председатель говорил нам, что мы должны быть осторожны в вопросе, который касается жизни, чести и свободы подсудимого. Осторожность в том и заключается, чтобы не осуждать без бесспорных улик.
– Наверное, подсудимый – твой друг, а потому ты и защищаешь его? – спросил прокурор.
– Нет, господин прокурор, – все так же твердо и уверенно ответил Гаусвальд, – совсем наоборот: только потому Лахнер принадлежит к числу моих друзей, что я могу защищать его от позорящих его честь обвинений, что я знаю, насколько он неспособен совершить что-нибудь нечестное.
Прокурор поднялся с места.
– Господа судьи, – сказал он, – ввиду того, что рядовой Гаусвальд сам сознался в дружбе с подсудимым, я не усматриваю в нем того беспристрастия, которое необходимо для судьи. Кроме того, позволю себе напомнить вам последнее слово подсудимого, в котором Лахнер сказал: «Меня даже не спрашивают, как я мог совершить все это один, без соучастников». Значит, соучастники были, а горячая защита Гаусвальдом Лахнера вызывает подозрение, не был ли он его сообщником. Поэтому я требую немедленного ареста Гаусвальда по обвинению в соучастии!
Несмотря на сознание, какую комедию представляет собой этот позорный суд, несмотря на нарушение элементарных требований истинного правосудия с самого начала процесса, при этом заявлении члены суда смущенно потупились, а председатель шепнул прокурору:
– Слушайте, но ведь перед самым бегством Лахнера в казармах с целью отыскания его была проведена перекличка, и все оказались на местах! Какое же здесь соучастие?
– Никакого, – шепотом ответил ему прокурор, – но вы знаете, что нам нужно единогласное решение. Гаусвальда нужно арестовать и допросить, а так как аудитор не найдет данных для доказательства соучастия, то его сейчас же выпустят. Зато в качестве арестованного он выходит из состава, и его мнение о невиновности не будет считаться!
– Но с формальной стороны…
– Да ведь приговор кассирован[36] не будет, а это – единственный выход!
– По дискреционному праву председателя, – громко сказал подполковник, – приказываю страже немедленно арестовать рядового Гаусвальда по обвинению его в соучастии!
– Господин подполковник! – вытянулся в струнку перед председателем унтер-офицер корпуса полевых жандармов, несших военно-полицейскую службу. – Осмелюсь почтительнейше заявить, что члены военного суда до окончания заседания пользуются правом полной неприкосновенности!
– По дискреционному праву председателя объявляю рядового Гаусвальда лишенным звания члена временного военного суда, а следовательно, лишенным также и преимуществ, связанных с этим званием. Предлагаю немедленно арестовать рядового Гаусвальда!
Жандармский унтер-офицер крикнул из коридора двоих жандармов, и те отвели Гаусвальда в сторону.
Дальнейший опрос прошел без заминки: участь Гаусвальда слишком напугала всех остальных, чтобы кто-нибудь рискнул вставить слово в защиту обвиняемого. Лахнер «единогласно» был признан виновным…
Вероятно, читателям, которые следят за ходом современных процессов, многое покажется странным и диким в процессе рядового Лахнера. Действительно, не говоря уже о том, что следствие велось заведомо небрежно, что председатель стеснял защиту обвиняемого, что на суде не было выяснено многое, что должно было бы пролить свет на все дело, в процессе были допущены многие нарушения. Так, суд не представил обвиняемому защитника, во время вынесения приговора прокурор не только присутствовал, но даже вмешивался в опрос, спорил с высказывающим свое мнение членом суда, член суда, не согласный с мнением высших властей, был лишен этого звания и арестован дискреционной властью председателя, не имевшего на это никакого права. Да, все это, с современной юридической точки зрения, кажется совершенно непонятным. Но ведь не надо забывать, что это был суд восемнадцатого века.
