Но вместе с тем как отказаться от прежних показаний? Сознаться во лжи? Но ведь это тяжело для ее самолюбия. И кроме того, ей грозит тюрьма за ложные показания…
«Нет! Пусть будет, что будет!» – мысленно воскликнула она.
– Так что же, графиня? – снова спросил ее Биндер.
– Я долго колебалась, господин прокурор, но все-таки не могу побороть свою правдивость. Конечно, Лахнер ради собственного спасения сочинил очень интересную сказку, но я не могу заставить себя врать, чтобы подтвердить ее. Это было бы неправдой.
– Графиня, – сухо сказал Биндер, – даю вам одну минуту на размышление.
– Мне не нужно ни секунды. Врать я не стану!
– Ваше решение окончательно?
– Совершенно!
– Хороше же! – сказав это, Биндер три раза хлопнул в ладоши, а когда в комнату вошел Вестмайер с Ниммерфолем, спросил первого: – Карета готова?
– К услугам господина прокурора! – ответил Вестмайер.
– В таком случае приступим немедля к обыску и изъятию документов этой дамы. Графиня, прошу предъявить мне все ваши бумаги и собрать свои вещи, чтобы следовать за мной в Вену.
– Но куда вы хотите отвезти меня?
– В предварительную тюрьму.
– Как! В тюрьму? Но по какому праву? В чем вы можете обвинить меня?
– В даче ложных показаний. Ваше поспешное бегство из Вены дает основание подозревать, что вы и впредь намереваетесь скрываться, а потому следственные власти хотят застраховать себя от подобного рода действий с вашей стороны.
– Но это насилие! У вас не имеется никаких доказательств!
– Эти доказательства даст следствие…
К Биндеру подошел Вестмайер и что-то почтительно шепнул ему.
– Ах да! Вы совершенно правы, я забыл! Спасибо, молодой человек! – сказал он Вестмайеру и затем обратился к Авроре: – Графиня, вы утверждаете, будто на вопросы комиссии отвечали сущую правду?
– Да, утверждаю и готова присягнуть!
– Но вы утверждали, будто при сносе стены никакого тайника не оказалось, а между тем следственным властям удалось разыскать рабочих, производивших эту работу, и они в один голос утверждают, что за гобеленовой картиной, изображавшей убийство какого-то «господина», в ступеньках было найдено незаметное углубление, прикрытое вместо дверки частью картины.
Аврора растерянно потупилась.
– Итак, графиня, соблаговолите предъявить комиссии ключи, извольте собраться и следовать за нами!
– Господин прокурор! – взмолилась Аврора. – Разрешите мне еще одну минутку переговорить с вами наедине!
– Хорошо, – согласился Биндер, и по знаку его руки «адъюнкт» и фельдфебель удалились. – Ну, в чем дело?
– За что меня преследуют? – спросила Аврора.
– Кто?
– Ну… правительство… та особа…
– Наоборот, графиня, к вам благоволят, иначе мне была бы дана инструкция не склонять вас к добровольному признанию, а прямо арестовать. Между тем, как видите, делается все, чтобы замять скандал. Но вы жестокосердны, графиня!
– О, я сейчас докажу, что я очень добра. Разрешите мне передать вам десять тысяч гульденов…
– Графиня! – громовым голосом оборвал ее Биндер.
– На бедных, только на бедных…
– С этим обратитесь в благотворительный комитет. Нет, я вижу, что с вами только даром теряю время. Потрудитесь выдать ключи и одевайтесь! – резко сказал Биндер.
– Еще одно слово. Если бы я по доброте сердечной согласилась несколько изменить показания в пользу Лахнера, то хотела бы иметь твердые гарантии, что против меня не возбудят процесса по обвинению в даче ложных показаний…
– Обещаю вам это!
– Я хотела бы иметь письменные гарантии.
– И в этом я пойду вам навстречу.
– Но я хотела бы иметь эту бумагу перед тем, как приступлю к даче показаний!
