– Вор! – крикнул Вестмайер. – Я тебя в тюрьме сгною за эти часы! Да я чуть не поссорился с дядей из-за их пропажи!
– Ты губишь все дело! – с ужасом шепнул ему Биндер. – Ты окончательно вышел из роли!
– Ну вот еще! – шепотом ответил ему Вестмайер. – У мерзавца, наверное, так звенит в ушах, что он ничего не слышит!
Пара оплеух оказала прямо магическое воздействие на память Тома: он сразу все вспомнил и рассказал, как графиня приказала ему отобрать у спящего часы и подарила их ему, Тому, как по ее приказанию во всем доме были остановлены часы.
В этот момент в комнату быстро вошел Ниммерфоль и испуганно шепнул Биндеру:
– Сюда идет целая толпа офицеров! Мы пропали!
– Господин адъюнкт, – спокойно сказал Биндер, – показания этого мальчика несущественны, так как ничего не прибавляют к обстоятельствам дела. Возьмите протокол и вещественные доказательства и пойдем.
Они торопливо вышли из комнаты. Выходя в коридор, они услыхали звон шпор и бряцание сабель на каменных ступеньках наружной лестницы.
Встреча произошла как раз посредине коридора. Но лица пятерых гусарских офицеров, так напугавших Ниммерфоля, не выдавали никаких злых умыслов против членов нашей комиссии. Наоборот, они, видимо, даже не знали, что в доме были посетители, так как шли, весело болтая, и с удивлением взглянули на повстречавшихся им.
– Ба! – сказал старый седой ротмистр. – Мы встречаем у прелестной графини человека, которого почтительно можем приветствовать в качестве товарища!
Биндер настолько овладел собой, что спокойно протянул ротмистру руку и сказал:
– Доброго вечера, господа! Уступаем вам дорогу: мы уходим, а вы приходите. Искренне сожалею, что не пришлось провести сегодняшний вечер в вашем обществе у прелестной графини.
– Вы изволили, вероятно, прибыть из Вены? – спросил старый ротмистр.
– Да, по делам и должен сейчас же возвратиться.
– Ах, как я завидую вам! – воскликнул ротмистр. – Здесь, в этом паршивом провинциальном гарнизоне, такая тоска, что хоть стреляйся! Ну что поделаешь – служба. Хорошо еще, что хоть графиня Пигницер здесь поселилась!
– А что слышно в Вене? – спросил молоденький корнет.
– Только и слышно, что жалобы молодых офицеров, которые никак не могут обойтись своим жалованьем! – со снисходительной улыбкой ответил Биндер.
Офицеры рассмеялись и заявили, что эти жалобы слышны повсюду.
– Ну, скоро оно будет увеличено! – сказал ротмистр. – Ведь на войне платят больше, а я слышал, что война неминуема.
– Да, да! – подтвердил лжепрокурор. – Она почти объявлена. Доброго вечера, господа!
Они простились и разошлись каждый в свою сторону.
Через минуту Биндер и его товарищи были уже на улице и неслись во весь дух к постоялому двору, где оставили карету, в которой приехали в Баден и собирались вернуться обратно.
Взошла луна, и ночь стала светлее. Ветер становился все ласковее, все теплее, и таяние снега шло еще энергичнее, в пригороде чувствовалось властное дыхание весны.
Гренадеров просто трясло от радости. Вестмайер даже разразился рядом странных звуков, похожих на щелканье пробки при откупоривании бутылки.
– Что ты делаешь, Вестмайер? – остановил его Ниммерфоль.
– Я произвожу торжественный салют в честь одержанной победы! – весело ответил Тибурций.
– Милый мой, – торжественно возразил Биндер, – сколько раз уже бывало, что преждевременно торжествуемая победа обращалась в поражение. Лахнер еще не спасен. Нам предстоит сделать немало, и – как знать? – вдруг его оправдание последует тогда, когда нельзя будет вернуть ему жизнь! Лучше давай помолимся Богу, чтобы он дал нам возможность довершить начатое!
Бывший кандидат богословия сложил руки и прочел краткую латинскую молитву. Его товарищи стояли около него с обнаженными головами, и их взор с верой и надеждой устремился к сверкающим звездами небесам.
Через десять минут они уже выезжали из Бадена.
Весеннее солнце весело освещало гостиную старого придворного садовника, где опять собрались трое гренадеров, столь дерзко вырвавших необходимые признания у графини Пигницер.
Товарищи Лахнера старательно занимались приведением в порядок своей амуниции. Биндер небрежно бросил на кресло затканный золотом мундир и старательно начищал пуговицы солдатского камзола. Вестмайер отчищал свою амуницию, которой уже давно не надевал. Ниммерфоль чернил кожаные ножны сабли, весело насвистывая популярную солдатскую песенку.
Старый садовник вышел из спальни в халате и был встречен радостным восклицанием гренадеров, а Тибурций повис на его шее и принялся осыпать
