поцелуями.
– Уйди ты, сумасшедший! – притворяясь рассерженным, заворчал добродушный старик. – Когда ты остепенишься наконец? Ты думаешь, что я все устроил? Как бы не так! К Кауницу меня не допустили, а Ласси, который меня очень любит, прямо сказал, что после приговора военного суда в дело может вмешаться только шеф полка, в котором служил осужденный. Ну а шефом вашего полка является ее величество, но ее явно настроили против Лахнера.
– Ну что же, а все-таки мы надеемся сделать свое дело!
– Это радует меня! Я уже готовился получить от тебя добрую порцию проклятий… Что это? На столе лежат часы, на которых я уже поставил крест? Чудо из чудес!
– Самое большое чудо, дядюшка, у нас еще держится про запас.
– Какое чудо?
– Полное доказательство невиновности Лахнера!
– О! Это расчудесно… Но что это ты чистишь свое солдатское платье? Разве тебе нужно в казармы?
– Нет, дядюшка, мы идем к самой императрице.
– Так! Ну а ты заявил о своем желании получить аудиенцию и взял пропуск из дворцовой канцелярии?
– Нет, но ведь в дни аудиенций всякий может проходить беспрепятственно.
– Так было прежде, но теперь к императрице пускают с большой осторожностью. В прошлом году какой-то безумец покушался на императрицу…
– Когда? Я ничего не слыхал об этом!
– Еще бы тебе услыхать: этой истории не дали огласки. Сын герцога де Монбильяра, шевалье де Бальдэ, проиграл судебный процесс, приговор был явно несправедливый, и шевалье каждый приемный день досаждал императрице просьбой, чтобы его дело было пересмотрено, но она не могла пойти на такой незаконный и несправедливый акт. Потеряв терпение, она приказала больше не пускать шевалье. Тогда в один прекрасный день он с обнаженной шпагой напал на дежурного камергера, ранил его, ворвался в комнаты императрицы и набросился на нее. Только случайно удалось предупредить несчастье: секретарь императрицы схватил шевалье сзади и держал до тех пор, пока не подоспела стража. С тех пор пропуск в аудиенц-зал обставлен большими строгостями.
– Ну так, значит, нам надо в дворцовую канцелярию!
– А что вы там добьетесь? Ведь вы должны будете изложить все дело, и если начальник канцелярии найдет, что оно может быть передано императрице через него, что в личной аудиенции надобности нет, то он вам и не даст пропуска. И тут возникает двойная опасность: из разговора с разными высокими особами я вывел заключение, что смерть Лахнера нужна кому-то из очень важных лиц. Значит, начальник канцелярии задержит ваш доклад до тех пор, пока Лахнера не казнят. Кроме того, вас, как выразивших сомнение в правильности решения военного суда, отправят прямо под арест, и вы будете лишены возможности сделать что-либо для товарища!
– Дядя, но вы убиваете нас!
– Голубчик мой, я только доказываю тебе, что это не такая легкая штука!
– Но что же вы нам посоветуете?
– Гм… Единственное, что вам следует попытаться сделать – это попробовать, не удастся ли пробраться без пропуска. Может быть, забудут спросить…
– Так и придется сделать!
Не раздумывая далее, гренадеры направились ко дворцу.
Первые шаги их были довольно удачны: ни во дворе, ни на лестнице, ни при входе в первую приемную их никто не остановил.
В приемной они застали пеструю толпу. Гордый магнат в блестящей национальной одежде стоял рядом со старушкой, одетой в бедное выцветшее платье. Вообще бедно одетых людей было гораздо больше, чем богатых.
Прождали с полчаса. Вдруг дверь во вторую приемную открылась, и оттуда показался дежурный генерал. Он принялся обходить присутствовавших дам, и большинство из них по его знаку отходило в сторону. Когда таким образом были осмотрены все женщины, генерал обратился к отозванным им в сторону с громогласной речью:
– Сударыни! Сколько раз уж было объявлено во всеуслышание, что ее императорское величество не желает видеть накрашенных женщин, так как ее императорское величество находит, что употребление белил, румян и карандаша противоречит основным понятиям нравственности и приличия. Поэтому извольте удалиться теперь и прийти в следующий приемный день, но уже с чисто вымытыми лицами!
Дамы смущенно и стыдливо бросились вон из приемной. В тот же момент дверь во вторую приемную широко распахнулась – это было знаком, что императрица проследовала в аудиенц-зал.
Два алебардиста встали у дверей, ведших из второй приемной в аудиенц-зал. Генерал обратился к присутствующим:
– Господа, при входе сюда вы получили номерки, означающие номер вашей очереди. В такой последовательности вы будете приняты ее величеством.
