обходной маневр: для прикрытия долин и проходов Ландсгута оставить двадцатитысячный корпус генерала Мунча, обойти австрийский лагерь у Гейдепильча, форсированным маршем нагрянуть на Прессбург и таким образом отрезать все пути, по которым австрийская армия получала фураж и провиант; кроме того, это поставило бы в опасность Вену, так что австрийцам не оставалось бы иного исхода, как стянуть армии назад для защиты столицы, что, в свою очередь, дало бы принцу Генриху возможность бескровно занять всю Богемию.
Из этого видно, что «старый Фриц» не без пользы штудировал военную историю древних, так как этот план был повторением операций Сципиона[37] против войск Ганнибала[38], бросившего Рим и двинувшегося прямо на Карфаген, что заставило Ганнибала оставить Италию и вернуться в Африку.
Но расчеты Фридриха Великого не оправдались: не обращая внимания на его стратегический маневр, австрийцы сделали вид, будто собираются напасть на Саксонию. Тогда саксонский курфюрст забил тревогу и поставил Фридриху ультиматум: или прусский король помешает австрийцам перенести поле военных действий в Саксонию, или курфюрст переходит на сторону имперских войск. Это заставило «Фрица» двинуть свои главные силы на Богемию и преградить путь армии императора, расположившейся на правом берегу Эльбы при Кениггреце. Положение австрийской армии было не из завидных: корпусу маршала Лоудона приходилось растянуться на огромную дистанцию, чтобы прикрыть Прагу и всю северо-западную часть Богемии. Таким образом, вражеские силы разделяло течение Эльбы.
Обе армии окопались и ждали, чтобы враг напал: принять атаку было выгоднее, чем атаковать самому.
Так обстояло дело до начала зимы 1778 года, когда возобновились дипломатические переговоры. Мария-Терезия была склонна кончить дело без всякого кровопролития, но Иосиф II все время усиленно вставлял палки в колеса: ему страстно хотелось помериться силами с «Фрицем» и лишить последнего лавров непобедимого полководца.
Неизвестно, как разрешилось бы это напряженное положение, если бы в дело не вмешалась императрица Екатерина II, пригрозившая в декабре 1778 года своим вмешательством против Австрии. Тогда Австрия склонилась к миролюбию, предложив для разрешения спорного вопроса в посредницы Россию и Францию. 13 мая 1779 года в Тешене был заключен мирный договор, по которому Австрия получила Иннскую четверть Баварии.
Так закончилась война, прозванная пруссаками «картофельной», а австрийцами – «дребеденью». Оба эти названия показывают, насколько и те, и другие были недовольны тем, что им не пришлось помериться силами. Характерно, что первое название «картофельная война» (то есть «сражение картофелем») уцелело даже в истории наряду с официальным названием.
Вот каков был тот исторический фон, на котором перед читателями развернется финал необычной судьбы Лахнера и его товарищей, бравых гренадеров императрицы!
– Итак, господа, из оглашенной здесь переписки вы можете усмотреть, что разногласие во взгляде на положение вещей едва ли допускает возможность и вероятность дипломатического соглашения. Король Фридрих усматривает в наших баварских планах деспотическое нарушение ленного права, желание императора свести ленные владения к тимариату[39]. Мы же опираемся на то, что в данном случае дело заключается вовсе не в захвате, а в частном соглашении, никто не может запретить одному лицу уступать свою собственность, а другому – приобретать ее. Считает ли кто-нибудь из присутствующих возможным отказаться от последней точки зрения?
– О нет, ваше величество! – в один голос заявили присутствовавшие на частном заседании у императора государственный канцлер князь Кауниц, имперский вице-канцлер Коллоредо и советник Тугут.
– В таком случае, господа, – продолжал Иосиф II, – какого рода дипломатический шаг считаете вы уместным?
– Мне кажется, ваше величество, – отозвался Кауниц, – что любой дипломатический шаг окажется в данном случае бесполезным. Письмо прусского короля дышит оскорбительной иронией, вызовом, да и «старый Фриц» настолько упрям, что ни за что не откажется от высказанной точки зрения. Значит, ваше величество, нам остается только спокойно продолжать начатое дело, в осуществлении которого мы видим исполнение великой миссии Австрии.
– Но ведь это – война! – воскликнул Коллоредо. Все грустно поникли головами. Только император Иосиф гордо вскинул ее, окидывая присутствующих сверкающим взглядом голубых глаз, и произнес:
– Может быть, это и война, но я не понимаю, господа, что повергает вас в такое уныние. Уж не хотите ли вы, чтобы Австрия в самую последнюю минуту отступила? Неужели слава о непобедимости прусского короля до такой степени импонирует даже вам, верховным советникам?
– Ваше величество, – ответил Тугут грустным спокойным голосом, – война, даже самая победоносная, несет мало радости. Можно ли с улыбкой посылать людей на смерть, можно ли с радостью заставлять их убивать? Война всегда страшна, ваше величество, и если ее можно избежать, то…
– Так благоволите же мне указать, господа, как избежать этого «страшного» без ущерба для нашего достоинства?
Все молчали.
– Ваше величество, – заговорил наконец Коллоредо, – мне кажется, что я изложу мнение всех присутствующих, если сформулирую наш взгляд следующим образом: Австрия не может отказаться от своих планов на Баварию, считая, что это – дело частного соглашения, не допускающее чьего бы то ни было вмешательства; Австрия не хочет войны и не сделает ничего, чтобы вызвать ее; до последней возможности она будет стараться отстоять свои права дипломатическим путем, но и запугать себя она тоже не позволит; и если Пруссия подымет меч, то пусть на нее обрушатся все последствия, вся вина за столь вызывающий образ действий. В этом смысле, по-моему, и надо составить ответ прусскому королю. И тогда да свершится воля Господня!
