– Тогда я с еще большим желанием постараюсь вам помочь, – пообещала Хиляль. Ее глаза сверкнули.
– Объясните мне почему, – попросила Ленья.
– Этот султан – мой враг, – сказала Хиляль. – Он послал своего человека, чтобы тот утопил моего единственного сына – младенца, приходящегося Мехмеду единокровным братом. Я нашла ребенка почти мертвым в его ванне. Я вернула его к жизни своим собственным дыханием,
Ленья потянулась к Хиляль и взяла ее за руку.
– Как вы можете мне помочь? – спросила она.
Прежде чем Хиляль успела что-то ответить, Ленья, опустив взгляд, увидела собственную тень. Получалось, что, пока они разговаривали, солнце уже потихоньку начало выходить из-за линии горизонта.
Она повернулась в сторону шатра и поняла, что они опоздали: из шатра появился Ангус Армстронг, который вел за собой Джона Гранта. Затем вышли и все остальные.
Армстронг держал за один конец длинный деревянный шест, ко второму концу которого были привязаны руки Джона Гранта. А еще у пленника были связаны ноги чуть ниже коленей, и поэтому он мог передвигаться только маленькими шажками.
– Они ведут его к Мехмеду, – прошептала Хиляль. – Вы должны пойти со мной.
62
Принц Константин находился в абсолютной темноте. Его руки были связаны, но не за спиной, а перед животом, да и то как-то небрежно. Воины, которые пришли за принцем, надели ему на голову капюшон и, посадив на стул с колесами, вывезли его из комнаты. Пройдя по каким-то коридорам и спустившись по каким-то лестницам, они оставили принца одного на холодном полу, по-видимому решив, что искалеченные ноги удержат его на одном месте лучше любых оков. Прежде чем уйти, они стащили с его головы капюшон, но темнота здесь была такой кромешной, что Константин не чувствовал разницы в том, открыты ли его глаза или закрыты.
Раньше он думал, что хорошо знает дворец со всеми его коридорами, залами, внутренними дворами и галереями, но его, по всей вероятности, специально очень долго возили кругами, чтобы сбить с толку. Поэтому Константин не имел ни малейшего представления о том, в каком из дворцовых помещений, в совокупности представляющих очень сложный лабиринт, он сейчас сидит взаперти.
Его оставили в сидячем положении, прислонив к неровной каменной стене. Здесь было довольно холодно. Вскоре принц почувствовал, что тепло уходит из его тела в камень, и задался вопросом, насколько сильно он может тут замерзнуть. Чтобы как-то отвлечься, он откинул голову и попытался заставить себя заснуть, чтобы, возможно, увидеть сон о том, как он летит высоко-высоко.
Однако его мысли снова и снова обращались к Ямине и к тому, как же она все-таки выйдет замуж (по-видимому, не за него). Прежде чем воины увезли его, Константина, Дука очень долго говорил, выжимая самого себя, как пропитанную жидкостью губку, пока в этой губке не осталось ни одной капли. Константин был уверен, что его наставник опрометчиво позволил себе слегка нарушить данные ему указания и что никто вообще-то изначально не намеревался сообщать принцу о планах императора относительно обеспечения безопасного будущего для его рода. К чести Дуки, он даже не стал просить принца не говорить никому о том, что он, Дука, ему рассказал.
Когда воины пришли за Константином, ему подумалось, что он не смог бы – да и не захотел бы – выдать и тем самым поставить в очень трудное положение человека, который так долго был его другом.
Хотя приготовления к свадьбе продолжались, Ямина куда-то исчезла. Дука рассказал, что ее, дабы она ничего не отчебучила, решили подержать взаперти в тюрьме Анемас (еще более темной дыре, чем та, в которой оказался сейчас он, Константин), но Ямина оттуда сбежала. Точнее говоря, ее освободил таинственный незнакомец, который сумел справиться с тремя вооруженными людьми, известными своим воинским мастерством даже самому императору. Еще более удивительным было то, что этот незнакомец не только одолел в одиночку троих воинов, но и умудрился при этом не убить и не ранить их, а только оглушить.
Константину подумалось о том, какой удивительный спектакль он мог бы подготовить и показать, и его тонкие пальцы стали шевелиться в темноте по мере того, как он воображал себе, как изготовит фигурки и заставит их плясать и сражаться на фоне бледно-голубого неба, нарисованного на потолке над его кроватью.
Затем он переключил свое внимание на ощущения, которые периодически возникали в его ногах. Сейчас он чувствовал в них покалывание и тепло. Задержав дыхание и сжав кулаки так, что от ногтей на его ладонях выдавливались полумесяцы, Константин концентрировал все свои силы на том, чтобы пошевелить пальцами ног. И ему это удавалось! Он попытался найти для себя в этом удовольствие и помечтать о том,
