Джон отпил горячего, бодрящего чая и приготовился слушать Анну. Она достала рукописный лист, села в кресло напротив и произнесла:
— Как я и обещала на последнем Совете, я попробовала написать черновик вступительной статьи для нашего журнала. Не суди строго, вот что получилось. Название: «Дух 60-х годов сегодня, здесь и сейчас». Сегодня шестидесятые годы кажутся нам далеко ушедшими в прошлое и вспоминаются с тёплой улыбкой. Это тем, кто постарше. Ну а для тех, кто тогда ещё не родился или только появился на свет, очарование и внутренняя красота того прекрасного времени доходят через фильмы и книги, и, конечно же, музыку. То было особенное время, мир был молод, он словно возродился из пепла. Идеи буквально носились в воздухе, надо было только успевать их схватить. Появлялось огромное количество новых течений в мире искусства, моды, в стиле жизни. Чувствовалось, что человечество вплотную подходит к какому-то новому шагу. И в эпицентре этого движения были передовые люди того времени — художники, поэты, музыканты, кинорежиссёры. Ну и, конечно же, прогрессивная молодёжь, именовавшаяся хиппи. Но шагу тому так и не суждено было быть сделанным…
Такое «новое мышление» оказалось «удобным» далеко не для всех. Мирной и культурной революции не произошло. Те, кто стояли «у руля» не пощадили сил, чтобы всё осталось так как им привычно и удобно. Идеи мира, равенства, любви и братства, бескорыстного отношения друг к другу не победили. Общество так и осталось обществом потребления со своими законами и порядками, где каждый знает своё место и подчиняется единым для всех правилам. Но семена были брошены! То золотое время прошло не просто так. Всё-таки, в умах многих закрепилось убеждение, что жить по-новому, совершенно по-другому — возможно. И семена эти прорастают до сих пор, и это не может не радовать. До какого бы низкого уровня не опускалась культура в целом (например, как сейчас), всегда есть люди, которые мыслят трезво. Которые не принимают за «чистую монету» то, что им «вешают» по телевизору и радио, в газетах и глянцевых журналах, в дешёвых книжонках и на дорогих плакатах. Есть, есть ещё те, кому вся эта бутафория не кажется настоящей и единственно возможной. Для тех, кто несёт в себе частицу или искорку той сказочной эпохи и его созданий. Для тех, кто не желает быть стадом несмотря ни на что. Для тех, кто действительно, а не «понаслышке» хочет именоваться гордым словом Человек. Вот для таких людей мы и создали наш журнал: для людей думающих, верящих и надеющихся, что всё ещё можно изменить в нашем мире. И понимающих, что начинать нужно с себя.
— Что ж, это впечатляет, — сказал после некоторого раздумья Джон, — но мне непонятно, отчего тут толкуется о шестидесятых как об отправной точке в эволюции духа? Получается, что столь любимое всеми нами время, идеи, музыка взяты и перенесены в день сегодняшний. Мы же не будем предлагать жить всем этим сейчас. В общем, почему взяты именно шестидесятые, а не какая-нибудь античность, развитие духовной жизни с колыбели современной цивилизации? Складывается ощущение, что в журнале речь пойдёт исключительно о культуре шестидесятых годов и её последователях, опирающихся только на то время и совсем не знающих титанов духа прошлых эпох. Ведь с таким же успехом можно было написать о художниках эпохи барокко, таких как Эль Греко.
Анна отложила лист на стол, медленно встала из кресла и подошла к окну. Посмотрев в него некоторое время, она повернулась к Джону:
— Джон, я долго размышляла над этим вопросом. Конечно, можно было начать с описания любой эпохи или даже чего-то абстрактного, не существующего в этом мире. Но от клавесинов и флейт барокко нас отделяет слишком большой пласт времени, я думаю, людям будет сложно понять тогдашние веяния — человеческий менталитет сильно изменился с той поры.
— У меня есть хорошая, как мне кажется, идея. Всё что ты написала — выполнено на отлично, но нужно приписать такое обобщающее описание людей духа всех времён. И постепенно, не очень растягивая, подойти к шестидесятым, как к последней точке, к финальной отчаянной попытке людей встать на истинную дорогу. Начать можно, например, так: «Во все времена человек задумывался не только о добыче себе пропитания и размножении; разве не лелеял он тихой сапой мечту о высшей доле? Как только люди вылезли из пещер и увидели огромное небо над головой…» Ну и в этом роде. Как думаешь?
— Джон, в тебе просыпается мудрость эльфов! Ты — молодец. Конечно, нужно написать так, как ты советуешь. Может, возьмёшься дополнить вступление своими мыслями?
— Да это просто было маленькое озарение. Ведь известна разница между самой идей и её продуманным воплощением. Тут ещё много кропотливой работы.
— Ну хорошо, — сказала Анна, убирая лист. — Может быть, мы отложим пока что все заботы, будем отдыхать и радоваться светлому празднику?
— Я не могу предаваться забвенному отдыху и развлечениям, в то время как дух умирает. Я всегда на страже последних рубежей! — ясно выговорил Джон и поднялся из-за стола. Анна выразительно и с благодарностью посмотрела на него. Они помолчали. Наконец, Джон отвёл взгляд и перевёл его на стены. Его всегда притягивало оружие, висевшее на них.
— Анна, меня всё мучает вопрос об этом замечательном оружии, — он подошёл к большому грозному топору, висящему на стене. — И даже не один вопрос. — Джон аккуратно поднёс руку и потрогал рукоять топора. Рукоять была обмотана шершавой кожей. — А не с такой ли секирой Гимли[39] участвовал в Войне Кольца?[40] Подумать только!
Анна многозначительно, лукаво улыбнулась, осадок после непростого разговора начал рассеиваться где-то по самому дну сознания.
— Я думаю, обо всём этом оружии лучше спросить леди Арталиэн. Возможно, если ты её хорошо об этом попросишь, она покажет тебе пару приёмчиков владения этим топориком. Или вон тем громадным мечом с широким лезвием.
— Да ну? — от удивления у Джона глаза на лоб полезли. Он никак не мог представить леди Арталиэн с этим топором. Вообще, сложно было
