Завтрак ожидания Джона ничуть не обманул. Его встретил сам граф, действительно спускающийся по внутренней лестнице с дозорной башни.
— А, юный воин! Доброе утро и прошу к столу! — приветствовал он Джона.
— Приветствую вас, граф! Я вот немного прогулялся, развеялся после… вчерашнего.
Граф браво подмигнул и прошествовал на своё место за столом. Там с потрепанным видом, к явному облегчению Джона, уже сидели вчерашние ценители Шекспира Чарльз и Фрэнк, а также всклокоченный, с красными глазами Уолтер. Джон уселся за стол и украдкой оценивающе посмотрел на графа. Поразительно — ни следа от вчерашнего пира! «Интересно, а как там Анна с леди Арталиэн?» — успел подумать Джон и услышал скрип открывающейся двери за спиной и знакомый звонкий смех:
— Что ты видишь, дщерь моя? Не обманывают ли меня глаза мои — сегодня снова пир, точно вчера иль не прекращался он до сего утра?
— Я вижу меч в столе, и коль не убран он, — ни меч, ни стол, — значит гремит ещё хмельное веселенье, и кто-то выпил слишком много эля!
Услышав такие лёгкие и одновременно благородные слова, одни мужчины начали автоматически поправлять несуществующие галстуки, другие стали приглаживать всклокоченные волосы.
Граф заметил это и поспешил первым приветствовать вошедших:
— А, храбрые воительницы, доблести и чести вам не занимать! Прошу к столу, хоть и не убран он, право, со времени вчерашней битвы. И кубок мой вновь полон! За здравье дам!
Тут все оживились, так как поправить здоровье было бы не лишним этим промозглым утром туманных и винных испарений, и на сотую долю не опустошивших погребов графа. Последовал знакомый стук кубков, в котором Анна — единственная — не участвовала. Перед ней стоял кувшин с родниковой водой, в целебных свойствах которой она уже убедилась этим утром. Арталиэн немного пригубила вина, остальные же с упоением выпили.
— Ну, Уолтер, на столе мечом ты вчера махал почти так же виртуозно, как зачитывал стихи. Впрочем, ты делал это одновременно, сражая невидимых противников мечом и словом, — усмехнулся граф в усы.
Уолтер слегка покраснел, отчаянно пытаясь вспомнить, что же он там зачитывал. Про размахивание мечом он и вовсе позабыл.
— Может быть, я читал Шекспира? — осторожно спросил он.
— Нет, до Шекспира тут и так было много охотников, — граф ухмыльнулся в сторону Чарльза и Фрэнка. — Как и до крепкого вина!
Арталиэн улыбалась. «Где же она была в тот момент?» — подумалось Джону. Сейчас он уже не мог вспомнить, как Арталиэн с Анной пустились в лихой пляс, топая и хлопая. А Уолтер как раз провозглашал стихи.
— А стихи-то мне понравились. Никогда не слышал их раньше, — подмигнул граф. — Ну что же, наполним снова кубки, друзья. Пришло время сказать вам слова прощания и напутствия, ибо вы уезжаете сегодня.
Граф поднялся, хотя его и так было прекрасно видно во главе стола. Вид у него был слегка торжественный, хотя улавливалась в этом и некая грусть. Но ни одна морщинка не выдавала этого, и усы графа не опустились, а так же лихо топорщились к небу. Он подошёл к тому месту, где из стола торчала рукоять и взял её одной рукой, в другой он держал кубок. Тут Джон вдруг отметил про себя, что стол дубовый, кованый, толщина бруса сантиметров двадцать.
— Друзья! — молвил граф грустно, но достойно. — Сегодня настал день вашего отъезда, так запланировала ваша предводительница. Я не могу воспрепятствовать этому, но хочу поблагодарить Бога и вас всех за то, что погостили у меня, разделили со мной скромную трапезу и истинно мужские воинские утехи. — Он перевёл взгляд на женщин. — Да, для воинственного рода Хорнсбари это не только мужская привилегия. Я окончательно уяснил для себя, что моя внучка умеет выбирать себе друзей, и за неё можно более волноваться. Но, кто знает, может быть это наша последняя встреча! — Тут все кроме Арталиэн изобразили лёгкие усмешки и недоверие. Лицо же Арталиэн оставалось непроницаемым, и Джон мельком заметил это. — Поэтому я хочу пожелать вам идти до конца по выбранному пути и никогда не сдаваться. Бейтесь каждый день, бейтесь за каждый свой день так, как будто это последний бой в последний день существования мира! — Граф с силой посмотрел Джону в глаза и приблизил к нему свой кубок. — Я вогнал в этот стол меч, когда принял окончательное решение. Когда понимание пришло ко мне. Я поверил в вас в тот миг и закрепил свою волю в этом дереве. — Множество глаз было устремлено на рукоять, торчавшую из дуба. — Я благословляю вас на ваши великие свершения!
После этих слов послышался прощальный стук кубков. В родовом замке Хорнсбари провожали в дорогу дорогих гостей.
Вечерний поезд вновь мчал их сквозь пустыню мира, но только теперь в обратном направлении — домой в Рибчестер. Путники устали от гостей и обильных застолий, поэтому тихо разошлись по своим купе. Джон снова ехал в купе вдвоём с Уолтером, они молчали. Уставшее тело болело и саднило, но откуда-то сверху спускалась абсолютная ясность, придавая Джону покой. Сбылась его давняя мечта — потренироваться в бою на мечах, в доспехах, и с прочей воинской атрибутикой, чтобы всё было как в древние времена. И в то же время Джон чувствовал, что увозит с собой нечто несравнимо большее, чем один вечер упражнений на мечах. Тёплая волна накрывала тело от макушки, сходя через шею, лёгкие, перетекая во все части тела. И Джон перестал отвлекаться на телесную боль, которая уже почти прекратилась, будучи смытой этой волной. Внезапно мысль пронзила существо юного воина, она струилась вслед за волной, записываясь в каждую клетку тела. Одна мысль, она нарисовала Джону ясную картину несокрушимого человеческого духа, которым в данном случае был граф Годрик. Именно силой духа, а не только силой мышц и умением побеждал он всех во вчерашних поединках. Вся их компания, Союз, даже леди Арталиэн, хотя и верили во что-то, боролись, но противник их был всё-таки воображаемый, не физический, скорее даже просто
