идеологически-метафизический. Более того, битва зачастую происходила внутри самого человека. И в таком абстрактном сражении всегда можно отступить, спрятаться, прекратить бороться и вообще начать жить обычной жизнью, вкушать все доступные плоды… А вот на настоящем поле боя выхода нет: либо ты победитель, либо твой противник. Здесь впервые родилась у Джона мысль об игрушечности всей их войнушки, журнала, собраний и громких речей. «Что мы можем изменить? Мы просто развлекаем себя и тешимся глупыми надеждами. Если это и можно назвать войной или революцией, то в нынешний век она стала невидимой игрой ума одного человека, которому кажется, что он воюет с внешним миром; на самом же деле, через несколько лет такой «войны» этот борец за дух вдруг с ужасом понимает, что в мире ничего не изменилось, и все страдания его были напрасны, все мечты порушились, а реальность всё так же жестока, и люди так же надевают свои кальсоны по ночам и умирают в неведении, прожив полвека на одном месте, тихо старясь в алкоголическом безумии, незаметно охватывающем усталый, жаждущий уже только покоя мозг… А такие воины как граф более не нужны миру. Хотя, кто знает…»
«Бейтесь каждый день, бейтесь за каждый свой день так, как будто это последний бой в последний день существования мира!» Вспомнив эти слова и укрепившись духом, Джон заснул под мерный стук колёс.
Новые лица в галерее изящных искусств госпожи Арталиэн Анориме
— Проходите, проходите! Да, здесь выставлены картины Джейн Хорнсбари.
Среди колонн, на входе в красивый резной портал из белого мрамора, стоял молодой человек с развевающейся на ветру шевелюрой и приветствовал гостей выставки. Это был Уолтер.
— Мадам, вашу ручку, — Уолтер вежливо помог пожилой даме взобраться по лестнице до входа. Выставка работала только первый день, а посетителей было уже достаточно много. Рибчестер — городок небольшой, и Арталиэн слыла в нём самой известной художницей. Нередкие выставки её картин позволяли разогнать скуку большинству горожан, а для людей, по-настоящему любящих искусство, это каждый раз было большим событием. Надо сказать, эти богемные ценители вечного были в основной массе людьми преклонного возраста, этакие охающие и нюхающие платочки утончённые бабушки, воздыхающие над бессмертными полотнами Арталиэн. Но, право слово, в тот замечательный день выставочный зал полнился не только экзальтированными пожилыми леди. Кроме обычной праздношатающейся молодёжи, которой просто некуда было пойти в тот воскресный день, в зале было ещё несколько человек, не привлёкших пока ничьего внимания.
По лесенке поднялся Джон. Завидев его, Уолтер радостно завопил:
— О, дорогие гости! Позвольте помочь вам подняться, юный господин!
— Уолтер, ты лицедей! — и Джон, улыбаясь, пожал ему руку. — Надеюсь, ты
— Ммм, это идея. Правда, я забыл меч дома. — Уолтер возвёл очи горе, на секунду застыв точно актёр древнегреческого театра, а потом не выдержал и прыснул. — Вот будет потеха, представь только этих бабуль, они в обморок попадают, — добавил он на ухо Джону и вдруг услышал над собой:
— Юный воин укрепился духом в гостях у графа и теперь то и дело грезит о битвах!
— О, нет, прекрасная леди, это не то, что вы подумали, я всего лишь делюсь с Джоном… ну, это…
Арталиэн беззаботно рассмеялась и обняла ребят. Сегодня она была одета в строгий дорожный английский костюм, недвусмысленно говорящий гостям выставки о том, что её автор далека от возвеличивания себя и всяческого потакания своему эго, она лишь смиренно принимает посетителей, сдержанно рассказывая, в случае надобности, о той или иной картине. Арталиэн сегодня вообще сложно было узнать — никаких тебе эльфийских кружев, обычно развевающиеся волосы убраны назад. Не хватает только перчаток и породистого скакуна. Но те, кто хорошо знали Арталиэн, видели, тем не менее, что взгляд её, по крайней мере для них, оставался прежним — проницательным, излучающим любовь взором главы Союза Духа. По существу, здесь работала обычная для Арталиэн тяга к постоянной трансформации; принимая на людях разные образы и неизменно меняясь от раза к разу, она оставалась, таким образом, неуловимой и мало привязанной к реальности. Причём, это не была просто банальная смена одежды; каждый раз это был ещё и новый эмоциональный фон.
— Леди Арталиэн, — спросил Джон, — а что Уолтер тут делает, на входе?
— Это волонтёрский позыв посодействовать общему делу, я его не просила.
— Ты что, не видишь, я помогаю уважаемым дамам подняться по лестнице, открываю дверь перед ними, — важно ответил Уолтер.
— Ну так тебя надо было нарядить дворецким!
— Нет, — сказала Арталиэн серьёзно, — на этот раз пусть всё будет выдержано в строгих тонах. Ведь сегодня, если кто забыл, презентация нашего журнала!
— Мы помним, — ответили ребята вместе.
— Пойдёмте вовнутрь, мне надо быть там, — позвала она ребят.
