— Браво! Поднимем бокалы за то, чтобы было больше цветов и меньше окурков! — не выдержал, наконец, Уолтер, и атмосфера разрядилась звонким, задорным смехом вперемешку с аплодисментами.
— Да, друзья, — поднялась с места леди Арталиэн, — давайте же порадуемся нашему новому участнику, отметим нашу первую общую удачу, и пусть сегодня наши сердца отринут печаль, а души наполнятся зажигательным огнём веселья и предвкушения новых свершений!
— Ура! — завопил Уолтер, вскакивая с места и хлопая по плечу сидевшего рядом Джона. — Пусть чаши наши будут полны радости, и да не оскудеют от этого винные погреба леди Арталиэн!
— Насчёт последнего, Уолтер, можешь даже не волноваться, — улыбнулась Арталиэн. — А вот чем именно сегодня будут наполнены наши чаши — радостью или печалью — зависит исключительно от нас самих.
И зажглось тогда неистовое веселье в доме леди Арталиэн, и продолжалось до поздней ночи, а может, и раннего утра. И ни один не покинул этот гостеприимный дом раньше других, ибо никто не хотел уходить с такого праздника. Звон бокалов и кубков, смех, спонтанные возгласы, песни, музыка, обрывки декларируемых стихов — постепенно всё смешалось в голове Джона, унося его всё дальше светлыми извилистыми коридорами, растворяя сознание в неудержимом потоке эмоций и новых ощущений. Все испытывали примерно ту же самую эйфорию, но где кончались эти коридоры и куда они выводили, той ночью могла сказать, наверное, только хозяйка дома. Но, по крайней мере, винные погреба, действительно, не сильно оскудели даже от таких отчаянных ночных попыток взять приступом их дубовые стены.
Закон сохранения энергии для открытых нематериальных систем
После буйного пиршества в доме леди Арталиэн прошло уже пару месяцев. Неспешно набирало обороты лето, и всё вокруг, казалось, шло своим чередом, а Джону не давала покоя одна мысль. Вот это посерьёзневшее вдруг лицо леди Арталиэн, склонившееся над ним посреди всеобщего шума и гама; он видит эти губы, они что-то негромко говорят ему. Это было на том памятном вечере, когда-то в тот момент, когда Джон находился уже между сном и явью, когда он просто сладостно плыл, подхваченный хмельным ветром торжества и свободы, плыл куда-то в свои далёкие страны, бросив вёсла и полностью отдавшись безмятежному течению. Он грезил, полулёжа на диване, и вот это лицо леди Арталиэн, склонившееся над ним. О чём же она говорила? Может, она просто желала ему спокойной ночи, видя что юный боец «утомился»? И почему вообще ему запомнился такой пустяк? В следующий раз он обязательно спросит об этом тётю Дженни, обязательно. Вот только что-то Союз давно не собирался после того памятного вечера, и каждый его участник надолго был предоставлен самому себе.
