памятной вечеринке у дедушки Уилла. На одной из стен ее дома она начала создавать огромную картину и изредка посмеивалась, что это, наверно, и есть ее главная картина как «Откуда мы пришли» у Гогена. Поначалу Анна планировала закончить «полотно» к возвращению матушки. Но сроки прибытия «Фрегата» в Рибблтон были неизвестны даже самой леди Арталиэн, а картина давалась с большим трудом; она, словно изображённый на ней «Фрегат последней надежды», борющийся с сильным штормом, олицетворяла испытания духа и внутреннюю борьбу внешне невозмутимой Анны, а также ее чувства к маме и тоску по ней. Но на третий год после начала работы картина так и не была завершена, Анна больше не чувствовала в себе нужных сил для ее написания, прежняя мотивация уходила, а пустующее пространство внутри назойливо напоминало о своем присутствии. Все чаще в те дни Анна заглядывала в себя с вопросом — а есть ли ответ снаружи, когда, может быть, нужно искать его внутри? И есть ли вообще ответ? Каким-то образом ей вспомнился эпизод из ее детства, где она говорила маме, что может сделать десять тысяч шагов внутрь себя… Она горько смеялась в такие моменты. Они выброшены в этот недружелюбный мир, размышляла она, и даже родители, с которыми им с Уолтером так повезло — далеко, какие шаги сейчас можно сделать? И зачем?.. В этот период, как уже упоминалось, Уолтер с Анной изучают различные философские системы, но взрослея, понимают, что ещё не нашли своего, а эклектичные кусочки информации из различных учений никак не складываются в единое целое и не образуют искомую мозаику понимания. Анна чувствует, что ей просто не хватает ни знаний, ни духовной практики и после пространных размышлений принимает решение надолго отправиться в Индию, что и предлагает Уолтеру.
Так летело время; прошёл один год, за ним второй, ребята практически забросили учебу. Потянулся третий год после отъезда Арталиэн! «Тут есть о чем подумать», — размышлял Джон, сидя в своём летнем жилище, что он выстроил не так давно в лесу. У Джона к этому моменту уже оформилась настоятельная потребность проводить много времени в одиночестве. В лесу, в котором когда-то Уолтер встретил Анну, Джон нашёл глухое место, где несколько деревьев стояли довольно близко друг к другу. Переплетаясь ветвями, они образовывали уютное и практически закрытое со всех сторон пространство внутри. Джону так понравилось это место, что он с большим усердием взялся за обустройство своей летней резиденции. Начал он с того, что прямо над входом прибил плакат, гласивший: «Конец эпохи потребления». Все дырочки между ветвями были старательно задрапированы хворостом, а внутри он сделал деревянный настил и положил на него старый выцветший коврик, который нашел где-то у бабушки в кладовке, когда родителей не было дома. После приложенных усилий в «Укрывище», как он любовно стал называть свою импровизированную избушку, стало довольно приятно, а места хватало как раз на несколько человек, и компания друзей иногда собиралась там, чтобы провести несколько часов вдали от города и пообщаться. У Джона даже были планы превратить это в настоящий утепленный дом, чтобы там можно было жить и зимой, однако, как мы увидим, судьба распорядилась несколько иначе. Но небольшую надстройку вверх Джону с помощью Уолтера всё же удалось соорудить. Им даже не пришлось вкапывать столбы как для настоящего дома — они просто сделали перекрытие из досок на пару метров выше пола, там, где стволы деревьев чуть расходились в разные стороны. На эту терраску вела наспех сколоченная лестница, крепившаяся к верхним ветвям. Впрочем, Уолтер поначалу вообще обходился канатом, по которому с удовольствием залезал на «второй этаж» (ведь постоянные прогулы уроков физкультуры нужно было чем-то возмещать!). Место это находилось в стороне от всяких тропинок, и можно было практически не волноваться, что кто-то придёт поглазеть на маленькую неприметную постройку. Да и кому в этом сонном Рибчестере взбредёт в голову гулять где-то в чаще леса, где и тропинок-то нет! Джон с Уолтером с разрешения Анны перетащили в Укрывище часть старинного оружия из дома леди Арталиэн. Им нравилось упражняться с мечами и боевыми топорами, этот юношеский интерес в них ещё не угас. Кроме того, так они находили выход скопившейся энергии, да и просто развлекались со скуки, убивая время. После того, как они дружно перестали посещать ненавистный им колледж, свободного времени стало много. Джон, со свойственной ему независимостью не захотел жить на средства, вдоволь оставленные тётей Дженни для всей компании, и устроился на работу сторожем. Работа ему даже немного нравилась. С графиком сутки через трое, полным отсутствием общения и очень редким появлением непосредственного начальства. Он числился сторожем на продовольственном складе, где просто сидел в комнатке и читал книги целыми днями и ночами. Да, в этот период жизнь компании не блистала какими-то откровениями или открытиями, хотя ребята часто устраивали веселые пирушки в Укрывище, бились на мечах и пели песни под гитару. В такие моменты Джону даже казалось, что всё не так уж плохо, жизнь продолжается и идет своим чередом. Впрочем, все это бывало до тех пор, пока он не оставался в одиночестве, которое было для него одновременно манящим и пугающим в равной степени. Часто, оставаясь один, он сидел в компании парочки бутылок хорошего вина из запасников леди Арталиэн и предавался унынию. Мучимый мыслями о столь недавнем вдохновенном прошлом, он безответно задавался тревожащими его вопросами о смысле и пути, ворошил и анализировал прошедшие годы. Ему вспоминалось, с какой радостью и надеждой создавали они свой первый номер журнала Союза. Частенько в это время, разгорячённый вином, он сидел в своей хижине и при свете лампадки издевательски цитировал разные места из их журнала.
— Воины духа, кто бы мог подумать! — нараспев ехидно произносил он. — Мост в вечность! Как звучит-то! Проводники! Ишь ты, огоньки на другой стороне, ну надо же, какая поэтика из уст растерявшего всё пустозвона!
Отпив ещё вина, он продолжал:
— Да-ааа, всё это были красивые обороты речи, по крайней мере таковыми они казались на тот момент. Бунт против системы, все дела. Но прошло всего несколько лет и всё это развеялось как прах над Гангом; рассыпалось, словно карточный домик. Смысл происходившего тогда растворялся в дымке, уносимой легким бризом туманным утром на морском берегу Темзы. Или Брахмапутры, какая теперь разница. Эх, берега… Где течения покоряет нынче леди Арталиэн, где бродит её мятежный дух? И что бы она сказала, увидев меня сейчас? Ведь прошло всего несколько лет, а что изменилось? К чему я в итоге
