у Джона нашлись.
— Давай, Риз, попробуем, — отозвался Пол. — Плотник и слесарь уж как-нибудь да осилят подобное чудо техники!
— Вот это было бы здорово! — одобрил Джон предложение Риза. — Металлический корпус, деревянная начинка, гвозди «сотка»…
Вокруг уже все улыбались и галдели, серьёзная часть собрания явно подошла к концу. Кто-то достал из-за пазухи деревенскую скрипку, заиграл веселую мелодию и люди, не сговариваясь, пустились в лихой пляс. Джон с Эмили кружили среди пляшущих, держась за руки. На вытоптанной земле особо не потанцуешь — не танцпол все-таки; через некоторое время они обессилели и повалились наземь, всё ещё смеясь. В этот вечер зажгли множество свеч, ели уху, а также различные припасы, не сильно их жалея, кто-то принёс несколько бутылок вина, и единственным не притронувшимся к этому напитку был, наверное, Джон. Ему было и так хорошо, его полностью захватило давно не посещавшее его чувство счастья и полноты жизни.
Наконец, смерклось. Люди стали расходиться по домам. «Вот оно, — думал Джон, ступая по снегу. — Смех, шутки, небывалое единение людей, доселе едва знавших друг друга. Люди уже в буквальном смысле разбирают на дрова заборы, которыми когда-то отгораживались от своих же соседей. Как быстро меняются отношения в исконном человеческом симбиозе! Стоило лишь некой внешней силе нарушить шаткий баланс установившихся социальных связей и прорвать надуманную завесу отчуждения, как шар сдвинулся с места! Мы плыли в своей косности, в своей бесконечной инерции, не зная ни пути, ни цели. И — бац! Всё изменилось. Не потому ли отшельники ищут уединения в пустынях, а безумцы лезут на самые опасные вершины? Не потому ли в одиночку месяцами бродят по лесам и… уплывают на кораблях постигать мир? Взорвать свой собственный потолок!»
— Но возможно ли что-то подобное без руки Бога? Без внешней силы?.. — проронил Джон вслух.
— Прости, о чем ты? — кутаясь в полушубок, спросила Эмили.
— Ой, да я просто задумался, — он обнял Эмили за плечи. — Пойдём, чайку надо вскипятить, согреемся.
Они брели до дома по одному из проходов, ведущих от площади. Вокруг громоздились двухметровые горы накиданного снега, но сами проходы были широкие, натоптанные. Почти в полной темноте они подошли к Дому двух А. Над крышей висела огромная луна, которую Джон не заметил, собираясь уж зайти вовнутрь. Эмили тихонько потянула его за рукав.
— Смотри…
— Ого. Я как-то никогда и не замечал, в каком красивом месте мы живем, правда, Эмили? А вот теперь так быстро всё изменилось…
В изумлении ребята опустились на крылечко и, обнявшись, смотрели вверх, туда, где рядом с резным коньком на крыше белела в ночной тиши круглолицая спутница земли.
— Давно её не было, да, Эмили?
— Да. Почти всё небо расчистилось. Вон там, на востоке даже звездочки видны.
Туманные очертания верхушек деревьев, казалось, выводили звуковую волну, описывая таинственную ночную симфонию. А над лесом явственно проступал ковш Большой Медведицы, мерцая далёкими огоньками надежды.
На подносе среди рассыпанного печенья испускал пар большой чайник со свистком, в чашках заваривался бодрящий напиток. На ковре рядышком расположились Джон и Эмили. Камин потрескивал поленьями; весело, как ни в чем ни бывало, резвилось там пламя, прорываясь то в одну, то в другую щель между деревяшками.
— Пятый день мы плыли, ориентируясь на Медведицу, — медленно, с выражением читал Джон. — По центру пред нами лежал Млечный Путь, а с востока виднелись всполохи созвездия Волос Вероники. Наш бравый капитан неспешно ведет корабль к цели. Качаясь на волнах, в фарватере ветра судьбы, я вижу, как далека ещё моя цель, и поворот у созвездия Гончих Псов — лишь начальная точка пути…
Джон опустил на колени рукопись и застыл с невидящим взором, обратив помыслы куда-то далеко за языки пламени, плясавшие в камине. Эмили тихонько склонилась головой к нему на плечо и шепотом спросила:
— Это ведь не конец, а, Джон? И у нас тоже есть своя цель — дожить до светлых времён, когда луну и Медведицу можно будет каждый день наблюдать в небе над лесом.
К Джону в этот момент пришла улыбка леди Арталиэн, в которой отражалось столь многое — и многовековая закалка многочисленных знатных Хорнсбари, и семейное упрямство, и мудрость, и знание, сила, выносливость, а также умение всегда находить выход… Джон даже улыбнулся в полумраке.
— Да какой там конец! Жизнь только начинается, Эмили!
Обняв подругу, и улёгшись на прогревшийся ковер, Джон накрыл их обоих добротной шкурой, и они начали медленно погружаться в объятия тягучих зимних снов. А за стенами дома бураны и вьюги закручивали свои лихие белые усы, издавая страстные, призывные вопли-стенания. А может, это был и не ветер: ничего не разобрать уже было в этой лихой перебранке забытых начал естествознания, порхающих с ветки на ветку безмолвных фундаментальных основ природоведения и перевернувшихся представлений о климатических катаклизмах северного полушария… То уходил ещё один день утомленных тружеников снежного фронта.
