привычного «Чего изволите?», он произнес:
— И как сегодня наш господин писатель?
М. выдержал удар и ответил ему в тон:
— Голоден!
Мое самолюбие было уязвлено. Этот тип не походил на человека, который любит читать, если вообще умеет, и все же… Не только мужчины бывают писателями.
— Вас немедленно обслужат! Суп, картофельное пюре и шницель сейчас подадут. А десерт, — он загадочно улыбнулся, — будет чуть позже.
Затем, к моему удивлению, он извлек с нижней полки тележки наш холодный суп, уже затянутый сверху пленкой, жидкое пюре и подгоревший шницель. (Шницель не просто подгорел, а подгорел в прогорклом масле. Уточняю подробности во избежание недопонимания.)
— Боже правый, что же это такое? — не выдержала я.
— Ничего удивительного. Теперь ты знаешь, что такое южный ветер в Которе. Прошу! — ответил М. и стал пытаться отрезать кусок мяса тупым ножом.
— А суп ты не хочешь? — спросила я, немного повеселев. — Скажи, на десерт нам подадут знаменитое средиземноморское яблоко или ореховое парфе? Ты не заметил, что еда в детском саду и ресторане с социалистическим укладом схожа? И все же что же с нашим десертом?
— Полагаю, они еще не решили, принести высохшее яблоко или парфе. Ничего загадочного.
— Я предпочитаю парфе! Я уже решила.
Через некоторое время опять появился наш неспешный «официант» и заявил:
— Знаете, у меня есть один любопытный ящик для письменных принадлежностей с секретными отделениями. Не желаете взглянуть? Он вам понравится.
— И где он? — с готовностью спросил М.
— Здесь, в кухне.
— Что ж, давай посмотрим.
— Принести вам сначала десерт или ящик?
— Ящик, — распорядился М.
— Тогда я принесу яблоки вместе с ящиком.
Он проскользнул в кухню, освещенную так ярко, как операционная, насколько мы могли видеть из нашего окутанного мраком уголка, и вскоре вернулся с тележкой. Нагнувшись к нижней полке, он подал нам ящик из розоватого дерева, отделанный латунью; следом появилась тарелка с двумя сморщенными яблоками.
Положив ящик на стол перед нами, он принялся, словно волшебник, разбирать его, открывая и закрывая бесчисленные отделения. Невозможно описать, на что это было похоже. В этом предмете была истинная суть самого Котора. Простой на первый взгляд, обычный прямоугольный ящик. Однако внутри скрыто множество уровней, изобретательно организованных отсеков, тайных уголков, секретных коробочек. Открывая их на каждом из трех уровней, можно изменить до неузнаваемости внутреннее пространство, размер и форму. Трансформации меняли кубатуру предмета, симметрия превращалась в асимметрию, ожидаемое оборачивалось сюрпризом. Не говоря уже об удивительном аромате настоящего дерева, витавшего в воздухе вместе с мельчайшей пылью…
— Меня зовут Гавро, живу тут неподалеку, на холме. Ящик этот принадлежал одной семье, Д., у меня есть еще их подсвечник, могу принести, если хотите… Я подумал, вы писатель, вдруг вас заинтересует ящик для всяких бумаг, а еще здесь есть потайное отделение для монет и другое для колец, я своими глазами его видел, там даже монеты лежали… Только вот не помню, как его открывать. — Гавро изо всех сил нахваливал товар. — Ящик плавал на корабле, в нем хранили много ценного, кто знает, чего он только не видел…
— Очень интересный предмет, — заметил М. — Но нам он не нужен!
Повисла тишина.
— Что, простите? — заикаясь, пролепетал Гавро. — Но ведь он должен быть у вас… вы ведь… пишете…
Несмотря на то что я была поражена ответом мужа, нанесенное моему достоинству оскорбление было сильнее, ведь, говоря «вы», Гавро имел в виду только особь мужского пола, а не нас обоих. И мой муж никак на это не отреагировал.
— Вот так, он нам не нужен, — повторил М.
— Может, посмотрите на подсвечник? — Бедняга Гавро не сдавался.
— Доброго вечера!
Я готова была расплакаться.
Быстро, словно кубик Рубика, Гавро сложил ящик и удалился.
Перед нами остались лишь сморщенные яблоки.