главнокомандующего и в 9 утра получил ответ: «Я глубоко убежден, что выбора нет и теперь должно произойти отречение… нет другого выхода». Ознакомив Рузского со своим решением, Алексеев (вовсе не так скорбевший, как он официально делал вид) разослал телеграммы командующим армиями, а также адмиралам Черноморского и Балтийского флотов. Россия вела войну, и Алексеев делал все, чтобы события в Петрограде не подорвали силы армий на передовой, где готовились к весеннему наступлению.
«Теперь династический вопрос поставлен ребром, – сообщал Алексеев подчиненным, – и войну можно продолжать до победоносного конца лишь при исполнении предъявляемых требований относительно отречения от престола в пользу сына при регентстве Михаила Александровича. Обстановка, по- видимому, не допускает иного решения».
Телеграммы разлетелись в 10.15. Четыре часа спустя, в 14.15, Алексеев передал по телеграфу императору в Псков первые три ответа. Они-то и решили дело.
Первая телеграмма, от «дяди Николаши», бывшего главнокомандующего, которого царь сместил в 1915 г. и отправил командовать Кавказским фронтом, была предельно откровенной: «Я, как верноподданный, считаю, по долгу присяги и по духу присяги, необходимым коленопреклоненно молить Ваше императорское величество спасти Россию и Вашего наследника… передайте ему – Ваше наследие. Другого выхода нет».
Вторая телеграмма, составленная примерно в таких же выражениях, пришла от Брусилова, славившегося самыми выдающимися победами в этой войне: «Единственный исход… отказаться от престола в пользу государя наследника цесаревича при регентстве великого князя Михаила Александровича. Другого исхода нет; необходимо спешить, дабы разгоревшийся и принявший большие размеры народный пожар был скорее потушен, иначе повлечет за собой неисчислимые катастрофические последствия». Этим актом, полагал он, будет спасена и сама династия в лице наследника.
Третья телеграмма – от генерала Алексея Эверта, действовавшего на Западном фронте: это решение – «единственно, видимо, способное прекратить революцию и спасти Россию от ужасов анархии».
Николай подошел к окну, невидящим взглядом посмотрел на станцию. Он не мог отмахнуться от мнения своих генералов, а они только что вынесли ему вотум недоверия – и как царю, и как верховному главнокомандующему. Он не мог отстранить их, не мог продолжать спор. Наконец он обернулся и спокойно заявил: «Я решился. Я откажусь от престола». Он перекрестился, и Рузский, понимая величие момента, последовал его примеру.
Были составлены две короткие телеграммы от Николая. Первая предназначалась Родзянко:
«Петроград. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой матушки-России. Посему я готов отречься от престола в пользу моего сына, с тем чтобы он оставался при мне до совершеннолетия, при регентстве брата моего Михаила Александровича. Николай».
На такой ответ и надеялись думцы – Николай уходит, императором становится ребенок, Михаил – регентом. В том же духе была и вторая телеграмма, генералу Алексееву. В 15.45 Николай велел Рузскому отослать обе телеграммы.
В этот момент царствование Николая закончилось. Новым императором стал Алексей, а Михаил – регентом. Во всяком случае, так это было понято, когда взбудораженный Родзянко зачитал телеграмму в Думе. Весть об отречении распространилась мгновенно, кузен Николая английский король Георг V в ту же ночь записал в дневнике: «Слышал от Бьюкенена [британского посла], что Дума принудила Ники подписать отречение и Миша назначен регентом». В причинах этого британский монарх также не сомневался: «Боюсь, всему виной Алики [Императрица], а Ники проявил слабость».
Таков был и вердикт, с облегчением вынесенный Думой в начале переговоров с Советом: предполагалось завершить на том революцию и сформировать ответственное правительство. Казалось, «историческая неизбежность» вмешалась – и спасла Россию. Однако Николай готовился в очередной раз продемонстрировать, что история «случается» лишь задним числом.
Еще до того как в Петроград пришла телеграмма от Николая, два известных представителя Думы отправились на поезде в Псков, полагая, что лишь с глазу на глаз смогут уговорить императора отречься. Одним из них был Гучков, ранее готовивший заговор с целью захватить царя и принудить его к отречению, другим – монархист Василий Шульгин. На семь часов связь с ними прервалась, и в 10 вечера они прибыли в Псков, не ведая, что в Петрограде вопрос уже считался улаженным.
Более того, никто не знал, что за эти часы Николай успел все переиграть: да, он отречется, но и за сына тоже. Пусть правит младший брат Михаил, а не маленький Алексей.
Упрямство и досада?
Гучков, ожидавший яростной схватки, был изумлен таким поворотом дела: Николай не только отрекся, но уже подготовил и второй манифест, отстраняющий Алексея от наследования. Одним ударом этот манифест покончил с главным в аргументации думских посланцев: пусть, мол, невинный ребенок законно унаследует престол, а новый ответственный кабинет министров будет защищен регентом – Михаилом.
