Не спасли дела и двухэтажные вставки, в одной из которых разместилось столь светлое и радостное заведение, как Дворец бракосочетания.
На сей печальной ноте реконструкция Бутырки вновь замерла, если не считать перелицовку фасадов бывших заводских цехов, превращенных в офисные здания. Так что сегодня Бутырская улица остается одной из самых пыльных и серых среди крупнейших магистралей Москвы. Разнокалиберна и случайна ее застройка. Как тут не пожалеть о чудесном плане 50-х годов, так и оставшемся на бумаге и в макете.
Нелегкая судьба храма
Самый древний памятник Бутырок – сохранившееся здание церкви Рождества Богородицы в Бутырках. Первая, деревянная церковь появилась здесь еще около 1650 года, а в 1682–1684 годах вместо нее выстроили каменную, причем выстроили с размахом. По своему типу бутырская церковь относилась к наиболее традиционному типу большого четырехстолпного пятиглавого храма, внешне напоминая Успенский собор Новодевичьего монастыря. То, что столь крупный храм возник в пригороде Москвы, говорит об определенном значении, которое придавалось Бутыркам. Но гораздо большее внимание, чем основной храм, у исследователей вызывали его трапезная и колокольня. Трапезная считалась самой большой в Москве, в ней располагались два придела – Николая Чудотворца и Сергия Радонежского. Сомкнутые своды поддерживались четырьмя массивными столбами, что делало бутырскую трапезную уникальной для Москвы.
Отдельно от храма, перед входом в трапезную, стояла на редкость изящная шатровая колокольня. Знатоки Москвы давно обратили внимание, что по своим формам, обработке и даже размерам она была почти идентична колокольне церкви Николы Явленного на Арбате, считавшейся одной из самых восхитительных в Москве.
В начале XX века изрядно обветшавшая к тому времени церковь стала объектом пристального внимания местного благотворителя – некоего купца Соскина. Судя по всему, это был Дмитрий Анисимович Соскин, которому принадлежало несколько домов напротив храма. Для его обновления купец пригласил архитектора Ф. Ф. Горностаева, который числился знатоком древнерусского зодчества, однако сам строил крайне мало.
Тем не менее в Бутырках он проявил себя с лучшей стороны. Прежде всего решил технические проблемы: выпрямил накренившуюся колокольню и заменил сгнившие стропила над трапезной металлическими фермами. А затем занялся своей любимой работой – проектированием росписи трапезной и иконостаса. Последний по моде того времени выполнили из мрамора[97]. Из рук Горностаева церковь вышла освеженной, зато заметно утратившей дух старины. Особенно это касалось знаменитой трапезной, от старины которой после горностаевских нововведений остались буквально рожки да ножки.
Впечатление старины разрушалось и новым строительством, которое активно велось примерно в те же годы на обширном церковном участке. Денег у церкви Рождества было предостаточно. Основой благосостояния служили солидные доходы, получаемые от сдачи внаем окрестных земельных участков. Немаловажным обстоятельством являлось отсутствие (вплоть до начала XX века) конкуренции в виде других расположенных по соседству храмов, способных оттянуть на себя часть клиентуры (то есть прихожан). Среди нее имелись довольно состоятельные грешники (например, те, что промышляли пожарно-страховым бизнесом, речь о котором шла выше), замаливавшие свои прегрешения весомыми пожертвованиями в пользу церкви.
Вдобавок ни с того ни с сего прямо на церковном участке обосновалось миссионерское подворье. По сути дела, миссионерам следовало обращать в христианство дикие народы Сибири, однако они решили заниматься чем-нибудь более интересным и продуктивным в Москве, близ церкви Рождества в Бутырках. Именно здесь они устроили богадельню, аудиторию для «народных чтений», а заодно и лавочку. Тут же разместилась часовня – собственность «Алтайской миссии». Для всех этих заведений и для церковно-приходской школы вдоль Бутырской улицы по обе стороны от колокольни выстроились одно- двухэтажные дома, отделка которых представляла собой довольно дикий образец так называемого «русского стиля». Вся его «русскость» сводилась к навешиванию на примитивные коробочки лепных наличников, кокошников и прочих тому подобных лубочных украшений. Возможно, архитектор, дай ему волю, смог бы изобрести что-либо более интересное, но именно такое «благолепие» импонировало вкусам тогдашнего духовенства и благодетелей из купеческой среды. Если даже сегодня находятся горячие почитатели подобных творений из числа всевозможных ревнителей старины, вроде бы обремененных некоторым образовательным уровнем и понятиями об эстетике, то чего можно было ожидать от полуграмотных московских обывателей рубежа XIX–XX веков?
Словом, вполне объяснимо, что из сложившегося вокруг храма комплекса крупных для здешних мест и тех времен сооружений до наших дней дошло немногое. В 20-х годах на территории закрытой церкви обосновался завод № 132 Наркомата оборонной промышленности, специализировавшийся на строительстве авиационных двигателей. В начале войны завод эвакуировали, а в освободившихся цехах появился новый хозяин – им стал также авиапромовский завод № 451 (в 1963 году он стал называться Московским машиностроительным заводом «Знамя»), выпускавший насосы и иное топливное оборудование для авиадвигателей. Вообще, к востоку от Бутырской улицы сложился крупный комплекс заводов авиационного оборудования. Помимо «Знамени» на параллельной Бутырской Большой Новодмитровской улице разместился завод имени Коммунистической партии Германии (позже № 487 НКАП), поставлявший стрелковые установки и бомбардировочное оборудование для военной авиации. Один из производственных корпусов этого завода (ныне № 12) в пять этажей, выстроенный в 1935–1936 годах по проекту инженера Покровского[98], занимает сегодня завод авиационного электрооборудования.
Выпущенная этими заводами продукция становилась неотъемлемой частью боевых самолетов многих славных конструкций. Именно эти самолеты
