Старый Рогожский Ям (ныне город Ногинск).
Ямщики числились на государственной службе, их жизнь регламентировалась. Селили их в особых слободах на окраинах города. В отличие от прочих районов стихийно развивавшейся Москвы ямские слободы застраивались по четкому плану – чаще всего с прямоугольной сеткой улиц. Наряду с широко известной Тверской ямской слободой такую планировку получила и Рогожская.
Ее обитатели составляли если не самую богатую, то вполне обеспеченную прослойку горожан, и потому в слободе сооружались в основном хотя и мелкие, двухэтажные, но вполне капитальные каменные постройки. К концу XIX столетия ее проезды стали напоминать центральные улицы какого-нибудь уездного городка среднего уровня, вроде Углича или Мурома.
В районе бывшей Вороньей улицы восточный радиус пересекается напряженными хордовыми магистралями. На площадь Прямикова с севера выходили Андроньевский проезд и Костомаровский переулок. Последний, несмотря на свой скромный статус, служил кратчайшей связью радиуса с Садовым кольцом и набережными Яузы. Далее на площади Рогожской заставы (ставшей в 1923 году площадью заставы Ильича) с юга подходил Рогожский вал – часть кольца валов, некогда окружавших весь город. Но с тех пор кольцо в нескольких местах было разорвано путями железных дорог. Вот и Рогожский вал не получил связи со своим продолжением – Золоторожским валом, и потому транспортный поток с него должен был поворачивать либо направо – в сторону шоссе Энтузиастов, либо налево – на Тулинскую улицу. Последняя оставалась узкой и тесной. По ее сторонам стояли старые, по большей части двухэтажные домики, не представлявшие никакой материальной ценности.
Реконструкция напряженного транспортного узла назревала. Уже в 1967 году сотрудники Моспроекта-1 архитекторы В. Лебедев, П. Аранович, Ю. Коновалов, А. Ларин, А. Цивьян, Э. Яворский, инженеры М. Горкин, Л. Цофнас подготовили первый проект. Его отличительной чертой стала неприкрытая гигантомания. Вся территория между площадью Прямикова и заставой Ильича отводилась под крупный общественно-культурный центр, сохраняя при этом транспортную функцию. Практически вся прилегающая застройка (за исключением Андроникова монастыря и церкви Сергия в Рогожской слободе) подлежала уничтожению. На освободившемся месте предполагалось сооружение выставочного зала, Дома политического просвещения, Дома проектных организаций, Дворца культуры, филиала Государственной исторической библиотеки, кинотеатра и, конечно, нескольких крупных магазинов. Рядом с монастырем, значение которого как музея русской культуры возрастало благодаря строительству поблизости новых экспозиционных зданий, разбивался обширный парк.
Транспортная проблема решалась путем объединения Тулинской и Школьной улиц в новый широкий проспект, пересекаемый несколькими эстакадами и тоннелями, позволявшими распределять автомобильный поток. Еще один тоннель под Курским направлением железной дороги восстанавливал утраченную связь между Рогожским и Золоторожским валами. По сторонам проспекта поднимались новые здания: с северной стороны – относительно невысокие, общественного назначения, с юга – четыре жилые или административные башни. Фантазия градостроителей шла дальше, к Таганской площади, которую предлагалось связать с проектируемым общественно-культурным центром широкой зеленой эспланадой[53].
Удивительно, но печальная судьба аналогичных слишком широко задуманных идей, совершенно не считавшихся ни со сложившейся городской средой, ни с реальными возможностями строительного комплекса Москвы, ничему не научила авторов проекта реконструкции Рогожской заставы. Отсутствие какой- либо связи с реальностью заведомо обрекало его на вялое обсуждение (и осуждение) и грядущее полное забвение.
Вместо него был разработан и успешно воплощен в жизнь другой, более реальный проект. Тулинскую улицу расширили за счет полного сноса ее южной стороны. Там, где стоял ряд домишек, оставшихся от Рогожской слободы, пролегла широкая мостовая, способная принять транспортные потоки с шоссе Энтузиастов. А на месте их дворов встала сплошная шеренга новых жилых домов.
Архитекторы постарались уйти от однообразия типовой застройки, варьируя высоту зданий, расчленив их фасады выступами и впадинами, получившими окраску в красный и белый цвета. Часть панелей украшена легкими узорами, входы в дома оформлены в виде арок различной конфигурации, составляющие ближайший к прохожим, первый план композиции. Однако подвело качество строительства. Как всегда, самым безобразным образом выполнены швы между панелями. Плитки облицовки кое-где отваливаются. Многократная небрежная окраска декоративных деталей придала им неряшливый вид.
Резким контрастом высокой южной стороне улицы выглядит сохранившаяся почти в неприкосновенности старая застройка южной. Как и на Николоямской, ее большую часть составляют двухэтажные домики XIX–XX веков, только поменьше и победней. Как-никак, а Воронья улица до 1917 года лежала на самой окраине города. Богатой отделкой глазурованной керамической плиткой выделяется лишь дом № 7, выстроенный в 1908 году по проекту К. К. Кайзера.
Среди уютных жилых домиков нелепой прорехой смотрится аляповатая красно-кирпичная часовня (дом № 25). В 1890 году ее соорудил А. А. Латков, наиболее плодовитый и наименее одаренный адепт особой ветви псевдорусского стиля. В широкий архитектурный обиход ее ввел П. П. Зыков 1-й, иначе именуемый Зыковым-отцом (в отличие от Зыкова-сына, также имевшего инициалы П. П.). В зыковском понимании национальное русское
