день, не хочет замечать все детали, он томится своим здесь пребыванием, ему здесь тягостно, даже если он сел в этот вагон ради того, чтобы записать свои впечатления.
Но, при всем уважении к методу Данилова, я, как читатель, протестую. Я прочитал «Горизонтальное положение», написанное так же, еще два-три подобных по стилю рассказа и больше уже не могу. Путевой очерк читал без всякого читательского удовольствия. И, судя по рецензиям на сайте премии «Национальный бестселлер», новое произведение Данилова «Описание города» – в том же ключе.
Стилистический самоповтор мы видим и в романе Сергея Самсонова «Проводник электричества». Я с трудом могу представить себе читателя, наслаждающегося этой огромной, нарочито сложно написанной книгой. Тем более после «Аномалии Камлаева» и «Кислородного предела»…
Закончу этот обзор новой прозой одного из самых ярких дебютантов начала нулевых Дмитрия Новикова из Петрозаводска.
Его рассказы «Муха в янтаре», «Там, где зимуют тритоны», «Куйпога», «На Суме-реке», «Рубиновый вторник», опубликованные в «Дружбе народов» и «Новом мире», и вскоре составившие сборник «Муха в янтаре», были встречены с огромной радостью. Эти рассказы стали, прошу простить за штамп, свежей струей в довольно-таки душной атмосфере нашей тогдашней прозы.
Дмитрий Новиков (параллельно с Ильей Кочергиным) открыл нам нового героя – вроде бы сугубо городского человека, уже пожившего, но не вжившегося в реалии постсоветской действительности. Эта внутренняя неустроенность провоцирует героя на смешные, но искренние безрассудства («Рубиновый вторник»), гонит за город, к природе («Куйпога», «На Суме-реке»), которую герой не понимает, боится, и недаром – природа только обостряет тоску.
Постепенно герой Новикова примирился с природой, почувствовал в ней настоящую силу и поддержку. Но та нота тоски, что заставляла читателя сострадать герою, исчезла. Рассказы – «Строить!», «В сетях Твоих», «Змей» – стали все сильнее напоминать этнографические, краеведческие очерки. Читать их интересно и полезно, но не более. Слезы, как лично у меня до сих пор происходит при чтении «Там, где зимуют тритоны», «Куйпога», не наворачиваются…
Конечно, автор – хозяин своих тем, стиля, своих героев. Его внутреннюю установку не изменить. И, приняв участие в коллективном романе «Шестнадцать карт» («Урал», 2012, № 1), Дмитрий Новиков, в отличие от большинства других авторов, остался в своей теме, надломив только-только начавший выстраиваться сюжет коллективного произведения.
Дмитрий Новиков не раз говорил, что пишет большой роман. Скорее всего, опубликованные в последние два-три года тексты – его фрагменты или эскизы. Что ж, быть может, уже скоро мы прочитаем наверняка сложный, многолинейный роман целиком.
На дворе 2012 год. Разгоняется второе десятилетие XXI века. Дебютанты начала нулевых по большей части обрели известность и вес в литературном (по крайней мере, литературном) мире. Но все-таки меня лично грызет чувство некоторой неудовлетворенности судьбой многих изначально, от природы талантливых писателей. Кому-то, видимо, не хватает пресловутой работоспособности, кто-то увяз в поиске опять же пресловутых важных тем, другие, не исключено, нашли занятия интересней писанья прозы, и возвращаются к ней время от времени…
История литературы показывает, что у редкого русского писателя была долгая творческая жизнь. В основном она умещалась в десять-пятнадцать лет. А потом наступал или спад и бесплодие, или физическая смерть. Не прозевать бы поколению, пришедшему в нулевые, свои лучшие писательские годы. А то что нулевые были для них лишь разгоном, я уверен.
Новые реалисты уходят в историю
Три последних года подарили нам три исторических романа, написанных теми, кого не так давно называли новыми реалистами. В 2012-м был опубликован роман Дениса Гуцко «Бета-самец», в 2013-м вышел «1993» Сергея Шаргунова, а в 2014-м увидела свет «Обитель» Захара Прилепина. Также ожидался давно обещанный роман «о русской жизни на материалах прошлого, настоящего и немножко будущего» Дмитрия Новикова, но вместо романа Новиков выпустил сборник рассказов и очерков «В сетях твоих» и переиздал книгу своих ранних рассказов «Муха в янтаре»…
Дмитрий Новиков, уверен, роман все же допишет и представит на суд читателей. Гуцко, Шаргунов, Прилепин свои уже представили. И это новый этап их творческой судьбы. Новый уровень, так сказать. Попытаюсь разобраться, кто из них шагнул вверх, а кто, быть может, угодил в ухаб, каких немало на пути каждого писателя.
Наверняка возникнет вопрос: какое отношение имеет роман «Бета-самец» к историческому роману? На мой взгляд, прямое. Хотя речь в нем идет о частной жизни явно выдуманного автором героя, провинциального бизнесмена Александра Топилина, но жизнь его показана «на фоне исторических событий». Недаром чуть ли не половину объема Гуцко отдал биографии героя (точнее, автобиографии – Топилин рассказывает сам, что называется, от первого лица), начиная с самого детства. И читатель то и дело из сегодняшнего дня возвращается то в семидесятые, то в восьмидесятые, девяностые, нулевые и видит, как «исторические события» (нет, скорее – «процессы») повлияли на судьбу героя, его родителей, ближнего и отдаленного окружения. А в целом – на судьбу страны, народа.
Топилин – герой и почти исключительный и в то же время вполне типический. Он далеко не тот новый русский, который в 90-е был символом бизнесмена. Топилин вырос в семье тихих интеллигентов, книжных людей, и стал, по собственному определению, «книжным выкормышем». Правда, со школьных лет он пытался вырваться, измениться, но неудачно.
В моем волшебном детстве я жил как за хрустальным забором – притом что никто меня не запирал, не отгораживал от
