башибузуков. Русские войска наступали, кто-то покорялся им, кто-то уходил. Помощник наместника на Кавказе генерал Евдокимов составил планы строительства новых казачьих станиц, чтобы взять под контроль здешние края, и в 1862 г. царь Александр II принял окончательное решение о переселении Азовского войска.
По проектам Евдокимова, следовало перевести на Кавказ 8 офицерских и 800 казачьих семей азовцев. Обещались денежная компенсация, земля, бесплатный перевоз имущества. Тем не менее власти понимали, что оставление насиженных мест принесет людям большие убытки. Поэтому предполагалось провести жеребьевку. От нее освобождались семьи казаков старше 45 лет, не имеющих взрослых сыновей, несовершеннолетние сироты и еще ряд категорий. А те, кто оставался в Приазовье, переводились в сословие государственных крестьян, офицеры – в дворяне. Могли заниматься своим хозяйством уже без службы, Азовское войско упразднялось.
Но жеребьевка не потребовалась. Казаки Никольской и Покровской станиц, потомки запорожцев, единогласно высказались за переселение. Согласились ехать и казаки Стародубской станицы, потомки переселенных черниговских крестьян, помнивших о своем казачьем происхождении. А жители Новоспасской и Петровской станиц, потомки местных крестьян и мещан, пожелали остаться. Со времени образования войска сменилось поколение, разнородные составляющие 30 лет служили вместе, но теперь расслоились! Одни предпочли сохранить звание казака, хотя для этого требовалось бросать хозяйство, ехать в неосвоенные края. Для других оказалось важнее материальное благополучие. Всего переселилось 1093 семьи, 5224 человека – половина войска. Они были размещены в станицах Абинского и Адагумского полков. Но их дальнейшая жизнь и боевой путь тоже относятся к истории уже не запорожского, а кубанского казачества.
Заключение
В 1786 г. по югу России путешествовал француз Жильбер Ромм, он привел в своей книге воспоминания одного из запорожцев о Сечи: «Их было записано 40 тысяч, они делились на 40 куреней, или деревень, каждая по 100 домов. Этот народ, составившийся из представителей различных соседних наций, жил на берегах Днепра против порогов и оттуда расселялся по необъятным степям влево от Ингульца. Они почитали за честь жить холостыми, и законы запрещали им жить с женщинами, поэтому в их среде и не встречалось последних. Любой беглец из Турции, Греции, Польши, России находил у них приют и мог записаться в запорожцы, если только подчинялся их законам». Вот так и рождались легенды. Запорожцев никогда не было 40 тыс. Подобное количество казаков они вывели только один раз, в 1621 г. под Хотин. Но тогда к ним примкнула вольница со всей Малороссии. 40 тыс. запорожцев водил в походы и Богдан Хмельницкий – когда «Войско Запорожское» объединило всех малороссийских казаков. А община в Сечи оставалась довольно компактной, даже во времена максимального разрастания она не превышала 15 тыс. казаков, и называть ее «народом» было бы совершенно некорректно.
Саму эту общину характеризовали по-разному. Российская и особенно советская традиция представляла запорожцев как борцов за свободу Украины против польских поработителей, сражавшихся за воссоединение с Россией. Да, они были такими. Украинские националисты рисовали их врагами русских. Что ж, они были и такими. Польские историки и литераторы изображали их скопищем сброда, разбойников и грабителей. Да, такими они тоже были. А современные украинские идеологи вообще возводят от Сечи истоки своей государственности, видят в запорожцах его основателей. Нет, вот такими они не были никогда.
Запорожский Кош стал в некотором роде уникальным явлением и след в истории оставил очень заметный. Возникло устойчивое военизированное образование на «ничейной» территории, на стыке границ нескольких государств – Речи Посполитой, Турции, Крымского ханства и России. Оно стало центром притяжения для элементов, которые так или иначе не вписывались в структуры этих государств. Хотя подобные элементы сами по себе были очень и очень разнородными. Среди них были молодые искатели приключений. Честолюбцы, мечтающие о славе, о каком-то собственном выдвижении. Были бунтари, недовольные существующими властями. Были идейные борцы, желающие отомстить панам за те или иные беззакония. Или татарам за убитых или угнанных в рабство родных. Были любители поживы, беглые крестьяне, преступники, разбойники. Были и всевозможная голь перекатная, бродяги, шпана.
Этот конгломерат связывался воедино структурой и законами Сечи, подпитывался высокой идеей «лыцарского братства», защиты христиан. Но нацелить буйную энергию разношерстной общины можно было куда угодно. Поэтому и след ее в истории оказался совершенно неоднозначным, резко «зигзагообразным». Можно выявить четкую закономерность: самые выдающиеся свершения запорожцев совершались в те периоды, когда их дела соответствовали чаяниям большинства народа Малороссии. При освоении дикого приграничья, защите от хищничества крымцев, во время борьбы с польским и католическим порабощением. Именно в эти отрезки времени создавался героический образ Сечи, рождались самые яркие ее легенды. Кстати, нетрудно отметить – как раз в эти периоды нацеленность запорожцев нередко ложилась и в струю политики России.
Но сечевиков оказывалось совсем не трудно использовать и в войнах польских королей, бросать на русских. Причем стимулы применялись чисто меркантильные – богатая добыча в грабежах, обещания улучшить материальное положение казаков: признать их полноправными мелкими землевладельцами, платить жалованье. Тут уж никакими высокими идеалами не пахло, но такие стимулы действовали неотразимо. Даже невзирая на то, что они постоянно оборачивались пустыми обманами!
Впрочем, и сама основополагающая идея Сечи, борьбы с «басурманами», нередко превращалась в благовидное прикрытие для обычного разбоя с чисто корыстными интересами. Взять хотя бы втягивание казаков в польские и австрийские войны по «освобождению» Молдавии и Валахии – хотя сами молдаване и валахи предпочитали власть турок, а не поляков или немцев, их гнет был куда тяжелее. А на православие султан, в отличие от западных властителей, абсолютно не покушался. Другой пример – морские походы запорожцев в мирное время. Отчаянные, смертельно опасные. Но ради чего они шли на риск и
