– Ну, ты можешь идти. Этот красавчик со мной будет в безопасности.
Она снова залезла под одеяло и подтянула фотографию к себе.
Наутро я пришла в гимназию немного позже обычного, так как ночью очень долго не могла заснуть и утром проспала.
Учителя в классе ещё не было, но все одноклассницы были на своих местах, и я тут же увидела, что по рядам передают украденную мною вчера у Ингрид фотографию.
– Посмотрите, посмотрите, какие усищи!
– Да, можно чистить сапоги вместо щётки!
– Как она целуется с ним? Наверное, он её колет своими усищами!
– Какой нос у него, видно он любит совать нос, куда попало!
Я села за свою парту и спросила у Эстер:
– Зачем ты им отдала?
– А что, – в ответ спросила она, – почему бы и нет.
– Мы так не договаривались!
Мне было жалко Ингу, и я уже жалела, что повелась на провокацию Эстер.
В класс вошёл математик Жердь.
Ученицы дружно хлопнули крышками парт, вставая. Фотография незнакомого мужчины осталась у кого-то на задней парте. На всех переменах потом одноклассницы передавали её друг другу, и каждая добавляла какой-нибудь комментарий. Не знаю, кто и когда пририсовал мужчине на фотографии извилистые рога.
Немецкий был последним уроком.
Инга вошла в класс с выражением маленькой удивлённой девочки.
После приветствия она посадила класс, достала большую чёрную книгу и стала читать нам о уродливой сущности войны, о свободе выбора, о патриотизме…
Мы смотрели во все глаза. Это не был диктант, никогда ещё нашафройляйн не читала нам таких серьёзных вещей.
При этом мне постоянно казалось, что она смотрит в мою сторону.
После окончания чтения она сказала:
– Дети, я прочла вам отрывок из произведения Феликса Зальтена. Это очень талантливый и очень смелый человек. Он писатель, поэт и драматург.
Когда урок закончился, и все стали собираться домой, Инга сказала мне:
– Анна, останься.
Я, потупившись, подошла к учительскому столу.
– А теперь ответь мне, зачем ты вытащила из моего портфеля фотографию господина Зальтена.
– Кого? – невольно переспросила я.
– Господина Феликса Зальтена, писателя, поэта и драматурга, отрывок из произведения которого я читала вам на этом уроке.
– Я не делала этого, – сказала я, глядя в пол, хотя прекрасно понимала, что Инга уже давно сложила два и два, и поняла, что наедине с её портфелем оставалась только я.
В это время у Эльзы Шнайдер, спешившей побыстрее покинуть класс, бечёвка, связывающая учебники, развязалась, и вместе с книгами, прямо под ноги фройляйн Лауэр на пол выпала злополучная фотография с украшавшими её рогами.
– Какая ты всё-таки дрянь. Я считала тебя честной девочкой, – грустно сказала Инга, глядя на меня, и вышла из класса.
Я потеряла симпатию единственного человека в гимназии, который меня поддерживал. «Мерзость», – последнее, что я услышала от Инги.
Эстер, тем временем, наблюдала за нашей учительницей в коридоре на некотором расстоянии с чуть заметным злорадством.
– Видала, как её перекосило? Ох и устроит она мелким весёлую жизнь, а!
– Заткнись! – буркнула я, испытывая чувство вины перед Ингой.
Перед глазами опять возникла Мила Гранчар. Даже мне было противно от того, как перемывали кости её отцу, а Ингу наверняка наша с Эстер выходка чуть до слёз не довела. Я уже представляла, как Бекермайер торжественно заключит: «Вот, Инга, к чему привело твоё к ним отношение».
– Ну чего ты обиделась? Инга, конечно, мелочна, но выносить все эти интимные подробности на всеобщее обозрение… Да ну, постесняется. Но теперь-то видишь, что вся её к нам «любовь» до первой проказы? Это будет Цербер похуже Жерди.
Злые розыгрыши Эстер любила не меньше Хильды Майер, однако вредить предпочитала исподтишка и чужими руками. Остаток дня прошёл, как в тумане. И снова Эстер пригласила меня к себе.
– Ой, слушай, – спросила она, пройдя в комнату. – А кто это был-то? Она сказала тебе?
