должности министра, чтобы посвятить себя новому служению. Комиссия по набору персонала приняла во внимание не только ее заслуги как руководящего работника, но, прежде всего, ее многолетний уборщический опыт в Музее зарубежного искусства.
В музее также предусмотрена штатная должность сотрудника, который будет отвечать на письма, адресованные «Писающему британцу», а
Ликуют и нумизматы – они узнали, что на одном из Монетных дворов Европы планируется чеканка монет с изображением выдающегося британца.
Осторожно, фальшивки! [51]
Используя необыкновенную популярность скульптуры «Peeing Briton», на сувенирном рынке Риги стали появляться, невесть откуда взявшиеся, отвратительные фальшивки. Мало того, в этих наспех сделанных подделках, изготовленных в лучшем случае недобросовестными халтурщиками, а вернее всего, врагами нового Движения, самый выразительный элемент «британца» сделан непропорционально маленьким – он у них стал почти незаметен. Хорошо! Пусть так! Но, спрашивается, кому нужен этот натурализм, давно осужденный в эстетике?! Да и сказал же поэт:
И этично ли так бестактно педалировать эту его примету?! Просто некрасиво! Откровенно говоря, это следует расценивать как попытку дискредитации не только любимца туристов, но и бросить тень на Движение в целом, принизить значимость писающего образа.
Неудивительно, что в среде бессовестных торговцев снуют такие же отвратительные типы, которые не только «крышуют» халтуру, но и (не иначе, как с чьей-то подачи!) подвергают сомнению сам факт совершения подвига, стремясь внушить доверчивым туристам, что полицейские, схватившие Дика у монумента Свободы, состояли с ним в сговоре и никакого геройства в его поступке не было – мол, тот заранее знал, что наши власти лишь для виду его пожурят, а прощаясь, еще будут бегать за ним и извиняться за свою евронекорректность, оправдываясь, мол, полицейские, принятые на службу из отсталой Латгалии, его не так поняли. Да, кто ж им поверит?!
Разумеется, эти оскорбления не останутся без ответа. В головах его самых горячих сторонников уже созрел замысел создать такой скульптурный образ, чтобы уже ни у кого не возникало беспокойства относительно его мужественности и сексуальной привлекательности. В интервью с журналистами энтузиасты проекта говорили: «Тогда все увидят, какой у него рейтинг!»[52]. Им, смеясь, вторили задорные девчонки с рижских улиц Лачплеша и Чака[53]: «Да мы, кому хошь, любой
Теперь выяснилось, что оказывается сорванец Жюльен писал не только по подъездам домов старого Брюсселя, но и в цветочные горшочки своей бабушки, в которых та выращивала тюльпаны, впоследствии составившие славу Голландии. Воистину, наши достоинства есть продолжение наших недостатков – опираясь на опыты маленького проказника, сегодня местные ботаники-селекционеры, узнав о рижском подвиге Блокхэда, в кратчайшие сроки вывели два сорта
В знак признания особых заслуг покровителя
Именно эти тюльпаны чаще всего несут к памятникам наших героев. Особенным спросом они пользуются 11 и 19 ноября, их обилие на цветочных лотках в эти дни просто поражает. Хотя стоят они, разумеется, недешево, их быстро раскупают еще не писавшие на памятники туристы, и не только англоязычные. Также нарасхват берут луковицы тюльпанов нового сорта, с любовью выращивая которые у себя дома, они могут тренироваться в искусстве «золотого дождя», благодаря чему возникают настоящие шедевры цветоводства.
Стало известно, что малыш Жюльен был также замечательным кулинаром – это он придумал рецепт закуски, известной всем под названием
История подтвердила успешность смелых экспериментов – деликатес пришелся по вкусу не только алкоголикам, однако не все ресторанные повара рискуют строго придерживаться старинного рецепта.
Когда Дика призвали в армию, то старался во время увольнительных попасть в Брюссель, чтобы постоять рядом с памятником родственнику по духу, а в кафе напротив заказывал сразу несколько порций жюльенов и тортик с шоколадной фигуркой «Manneken Pis». Тогда еще нельзя было предвидеть, что в недалеком будущем, кондитеры и его самого в виде изящной скульптурки станут изготавливать в шоколаде и продавать на каждом брюссельском углу.
