У Сприцера играли в бильярд, а игры были такие: «тацка», «фарамушка» и изобретенная хозяином игра «фирцик», заключавшаяся в том, что из пятнадцати карт вытаскивали одну и ее номер считался конечным пунктом в игре.
Неподалеку была кнайпа Яна Якоби (Хорунгцина, 6), а на Хорунщины, 9 — заведение Казимира Максимовича (впоследствии — В. Вагемана), на улице Танской, 3 — покои для завтраков «Морское око» Петра Чуперковича, а чуть дальше на ул. Академической, 18 — знаменитый локаль Владислава Мусяловича (а раньше — Яна Круликевича). Тот самый Мусялович имел еще одни покои: «На Сиктуской всегда полон был локаль Мусяловича, который перенесли впоследствии на Третьего Мая», — вспоминал Степан Шухевич. Уточним: на угол улиц Ягеллонского и Третьего Мая, то есть в пассаж Гавсмана, или Кривую Липу.
Здесь пан Мусялович принимал посетителей лично, одетый, как и положено шляхтичу, в старую чамару. Здесь были самые дорогие, но и самые большие и вкусные бутерброды — по 25 грошей. На подносах красовались «пробки» — нанизанные на тонкую палочку кусочки огурчика, помидора, селедки, лучок и рыжик. А еще Мусялович предлагал разнообразные яйца Люкульлюса:
— Пусть пан съест то второе яйко Люкульлюса.
Ну и должны объяснить, что же это за Люкульлюс. Лициний Лукулл (108—56 до н. э.) был римским воеводой и консулом, который прославился не столько своими подвигами, сколько роскошными пирами, на которых подавали изысканные блюда.
Лукулловыми яйцами Мусялович называл яйца, фаршированные грибами, селедкой, паштетом, сыром и т. д.
«У Мусяловича, — вспоминал Юрий Тыс, — играли в бридж Иван Кедрин и врачи Максимонько, Подолинский и инж. Сенишин, которого, учитывая его совершенную лысину, назвали «Кудрявым». Здесь в закрытой комнате в конце 20-х собирались члены УНДО.
На Боимов, где донедавна был кафе-бар «Хоре» (ул. Староеврейская, 5), содержался покой для завтраков Владислава Бажанта (другое его заведение было на пл. Галицкой, 7). Пан Владислав рекламировал десять видов кишки, копчености и дичь из Карпат.
На ул. Скарбковской, 3, любимой точкой молодежи стал покой Цёци (тёти). Как на самом деле звали эту пани, история до нас не донесла, но несколько современников упоминают, что ее именно так и звали — Цёця. Толстая пятидесятилетняя кобита (женщина) всегда сидела за прилавком, раскрыв счетную книгу, в которую записывала блюда, которые подавали девушки. Никогда не изменяла своему искрометному юмору и с теплой материнской улыбкой наблюдала за посетителями, которые теснились около двух длинных накрытых клеенкой столов. Это ее погожее настроение способствовало тому, что если уж кто сюда заходил, то делался постоянным посетителем. Особой любовью Цёци пользовались гимназисты, в том числе будущий писатель Корнель Макушинский.
Специальностью Цёци были пироги и белый сельский кофе, а слава этих специалитетов катилась Львовом. Большая порция пирогов состояла из 10 штук и стоила 10 центов. На столах в плетеных корзиночках стояли стопки булочек, привилегией Корнеля было то, что, сколько бы он их не съел, всегда ему считалась только одна.
Конкуренцию Цёце составляла вегетарианская ресторация пани Куликовой возле пассажа Миколяша, которая славилась голубцами из квашеной капусты и пирогами на любой вкус — и с картошкой, и с капустой, и с повидлом, и с ягодами. Пироги из творога и гречневой каши назывались золочевскими. К этим кушаньям подавалось «сьвежее кислое млико». Также был большой выбор кнедлей. В Галиции кнедли принято было готовить из грубого теста с добавлением картофеля, а поливались они маслом с тертой булкой. Для кого-то это могло выглядеть святотатством — это сочетание картофеля, ягод и масла. Потому что, скажем, в Бессарабии и на Буковине лепили кнедли из тонко раскатанного теста, которое сохраняло вкус и запах ягод. Но галичанки упорно стояли на своем, считая, что тонкое тесто, наверняка, может треснуть.
И собственно пани Куликова первой в истории Львова посягнула на устоявшуюся традицию и стала готовить кнедлики из тонкого теста. Чем и заслужила бессмертную славу.
На улице Длугоша напротив монастырских стен стоял магазин пана Макулы «Товары колониальные и деликатесные», состоявший из двух частей. В больших покоях всегда было людно от покупателей, а рядом в боковом крыле можно было перекусить стоя что-нибудь пикантное и запить пивом. Столиков здесь не было, потому что за столики надо бы было платить налог. Буфет пана Макулы производил впечатление — трудно было оторвать от него глаза. Особенно салаты — селедочный, мясной, овощной, рыбный, мадьярский. А рядом на витрине — студенина, буженина, студень из хвостов, жареное мясо, карпы, лососи, угри, банки с маринованными вьюнами, миски больших кирпичных раков; соленые грибы, сливы, брусника, огурцы, корнишоны; майонезы, татарский соус (подливка), различные хрены, муштарды, паприки; сыры — пармезан, рокфор, швейцарский, специальный зеленый сыр на травах. И конечно же — кваргли (сырные булочки). Множество видов селедки — праздничные, шкоцкие, королевские, голландские, матиасы, рольмопсы.
Буфет обслуживал зять пана Макулы — личность, известная в городе, ведь это был футболист «Погони», известный ловец женских сердец. Однажды посетители были свидетелями того, как ревнивая жена вылила ему на голову большой горшок татарского соуса. Зять пана Макулы в белом фартуке и накрахмаленной высокой шапке обслуживал молниеносно, имел движения циркового жонглера. При этом не забывал бросать женщинам комплименты, подмигивать и шутить.
На ул. Карла Людвика имел кнайпу пан Литнер, который был известным колбасником. Он угощал именно колбасой и пивом, не ограничивая при этом количество хлеба. Именно поэтому эта ресторация пользовалась популярностью у студентов, которые напихивались хлебом с одним кружочком колбасы и одним стаканом пива.
