Я понимаю, что вы Ленину памятник ставить не будете, ну и хорошо, что вы его не скидываете. Памятник у Смольного стоит – и охраняют, и не подпускают, не дают испортить. Очень хорошо. Ну, а зачем вы своих-то буржуазных-то революционеров, так сказать, выбрасываете? Ну, выбросили, короче говоря, если мы берем идеалы буржуазной революции, это был материализм такой крепкий, а здесь что? А здесь субъективный идеализм. Во-первых, платит работодатель. А кто платит, тот заказывает музыку. Вот я вас пригласил, чтобы вы сделали правильную оценку. Но вы же понимаете, когда я вам заплачу и сколько – в зависимости от того, что вы сделаете.
Да, естественно.
А вы что, мои интересы не знаете? Вы вообще квалифицированный человек или нет?
Ну, я работаю за деньги, поэтому вопрос решается.
Значит, вопрос решается – это первое. Второе: приходит человек из этой организации сначала без всяких инструментов и говорит: у вас тут все отлично. И он один решает, что не надо ничего применять. Если он так не скажет, значит денег заплатили маловато. Тогда начинают применять термометры, дозиметры – пошла канитель, и выясняется: там особо вредные условия. А просто работодатель хотел сэкономить – ну, теперь уж сэкономит. И значит, еще ему увеличили дозу. То есть может получиться, что такое ему напишут, что в следующий раз он будет знать, сколько надо платить, когда приглашаешь. Короче говоря, вместо материализма – субъективизм, причем идеализм субъективный, не какая-то идея, там, сверхидея, как у Гегеля, нет, это просто один человек пришел, решил и говорит: все у вас хорошо. Откройте, скажем, в Интернете, почитайте про это СОУТ – специальную оценку условий труда. Так а в чем ее особенность? А вот специально она сделана, чтобы хорошо было. К примеру, возьмем наш петербургский «Горэлектротранс»: 11 тысяч работников, вдруг в один прекрасный день они узнают, что у кого было пять дней к отпуску, стало два, у кого была вредная работа…
Стала полезная.
Она стала полезная. А там же все время электротоки идут, и кондуктора ходят в том числе среди тех, кто болеет, потому что в трамвае кондуктор протискивается, поскольку ему каждого нужно проверить обязательно, хотя было время, когда мы просто талончик отмечали и все.
Я вот совсем бы углубился: в моем понимании общественный транспорт советский – он вообще был не про деньги, он был для того, чтобы людей возить на производство и обратно, а не для того, чтобы зарабатывать.
Правильно, в некоторых городах, в Новокузнецке, например, пожалуйста – люди просто бесплатно ездили. Ну, вы же едете на работу. А если какая- нибудь бабушка решила проехать к внукам – ничего страшного. Нет, вас проверят, особенно пенсионеров, потому что это люди особо опасные. А знаете – почему? Они же тогда, когда делали эту самую пресловутую монетизацию, взяли и вышли в количестве 10 тысяч на митинг за свои интересы и потребовали, что если им не обеспечат бесплатный проезд, будет нехорошо. 10 тысяч собралось на перекрестке Садовой и Невского, огромная масса… Все переполошились, и в правительстве думают: не надо с пенсионерами связываться, это вообще опасные люди, они в войну сражались – это опасное дело. Лучше с ними не сталкиваться. Им обеспечили бесплатный проезд.
Так-так, и что же «Горэлектротранс» этот?
Ну, так вот там все это дело поубирали, и, к сожалению, тот, кто должен защищать их, – председатель профкома «Согласовано» пишет, хотя сейчас согласование не предусмотрено Трудовым кодексом. Нету такого, а там просто учет мнения. «Согласовано» – и все хорошо. И что делать несчастным работникам? Работники пошумели-пошумели, погудели-погудели, и на этом все закончилось…
Это мне всегда интересно. Я как специалист некоторым образом по преступности… вот Соединенные Штаты…
А вы по преступности или по борьбе с ней?
И то и другое – это невозможно разорвать: если ты знаешь, как бороться, то ты понимаешь, как организовать надо правильно, чтобы невозможно было бороться. Вот Соединенные Штаты – цитадель демократии, передовая страна, которая для многих на земном шаре является образцом того, что и как надо делать. Вот у них профсоюзы. Все американские профсоюзы – это сугубо мафиозные организации, то есть накрытые организованной преступностью. Что такое организованная преступность? Это преступный элемент, намертво сращенный с государственной властью, то есть платит деньги чиновникам и платит деньги полиции, а для решения разнообразных вопросов, которые в буржуазном обществе физически невозможно решить законным путем, существуют незаконные способы решения проблем, в рамках которых крышуемые мафией, ну обобщенное название – там итальянцы в основном, крышуемые мафией профсоюзы действуют только так, как выгодно работодателю. Для них есть различные вещи, которые они якобы в пользу рабочих решают, но главное всегда решается так, как надо бандитам. Всегда решается так, как надо бандитам. А наши профсоюзы – они как?
А наши – я же буржуазию хвалю – а наши гораздо лучше. Наша буржуазия создала политические партии, сначала всем объяснила, что идеологии у нас нету, долой всякую партийность, долой всякую политику – ничего нету, а потом вдруг оказались 74 партии у нас, на выборы пошли. И вот теперь существуют у нас профсоюзы как приводные ремни от партий к массам. От каких партий? ФНПР – это приводной ремень от «Единой России» к тем профсоюзным массам, которые входят в ФНПР, а другая половина, бывшие «Свободные профсоюзы» – это приводной ремень от «Справедливой России» к массам. Так что у нас не какая-то там мафиозная структура, у нас лучше гораздо. А остальным трудящимся говорят: не создавайте профсоюзов, не создавайте никаких политических партий – вот есть же партии, идите туда. Вот и все. Очень, я считаю, буржуазия грамотно борется за свои интересы сейчас.
Ну, все-таки у нас не начало XX века.
Еще про один аспект хочу вам рассказать. Всем известно, что такое сизифов труд. Сизиф в древнегреческой мифологии на гору закатывал камень, и
