звучит как: «Тот, кто настолько смел, что гоняется за водяной лошадью, сидя на дереве».
Наконец все закончилось, за что я искренне поблагодарил Провидение. Огромное количество животных было мертво, я насчитал двадцать одно, однако большинство исчезло, так или иначе прорвавшись через запруду, причем я подозреваю, что они были ранены. Я думаю, что в конце концов вожак стада пересилил страх и, проплыв сквозь наши заграждения, попал в канал. В любом случае они ушли, и, удостоверившись, что я ничего не могу сделать для человека, который был растоптан, я пересек канал на каноэ с оставшимися людьми, которые возвращались в лагерь для отдыха.
Но мне было еще далеко до полного спокойствия, поскольку я нашел капитана Робертсона. Прикончив очередную бутылку, он находился в невероятном возбуждении по причине гибели одного местного жителя, его любимчика, и ранения другого, чья нога была сломана. Он громко кричал, что гиппопотам, который сделал это, был ранен и исчез в зарослях кустарника в нескольких сотнях ярдов отсюда и что за людей надо отомстить, причем немедленно.
Видя его возбужденное состояние, я предпочел последовать за ним.
То, что случилось потом, не стоит детального описания. Нужно лишь сказать, что он нашел этого гиппопотама и разрядил в него свое ружье, ранив его, но несерьезно. Животное выскочило из зарослей с открытой пастью, намереваясь исчезнуть в кустах. Робертсон попытался отойти, поскольку стоял у него на дороге, но споткнулся и упал.
Он был бы раздавлен огромным животным, если бы я не оказался у него на пути и не всадил бегемоту прямо в горло две пули. Тот упал замертво в нескольких футах от злополучного места, где пытался подняться капитан Робертсон и где стоял я.
Эта безуспешная попытка мести огорчила капитана, и я должен сказать, что благодарность его не знала границ.
– Вы смелый человек, – сказал он. – Если бы не вы, я сейчас был бы на том свете. Я не забуду этого, мистер Квотермейн, и если у вас есть какая-то просьба, я выполню ее.
– Очень хорошо, – ответил я, захваченный его вдохновением. – Я попрошу у вас кое-что. Выполнить это будет для вас проще простого.
– Я к вашим услугам. Только скажите.
– Я хочу, – продолжал я, вставляя новые патроны в свое ружье, – чтобы вы пообещали мне бросить пить ради вашей дочери. Вот суть моей просьбы.
– Это будет непросто, – ответил он медленно. – Но, клянусь Богом, ради вас и моей дочери я попытаюсь сделать это.
И я пошел оказывать помощь раненому человеку со сломанной ногой. Вот последнее, что я сделал в то утро.
Глава VII
Клятва
На месте охоты мы провели еще три дня. Во-первых, было необходимо, чтобы прошло время и улетучились газы, которые образовались в огромных телах мертвых животных. Затем нужно было снять шкуру с бегемотов и разрезать ее на полоски и куски, чтобы их можно было продать бродячим торговцам или сделать из них маленькие щиты, которые очень ценились у племен Восточного побережья.
Все это отняло много сил. Тем временем я почувствовал отвращение к самому себе, когда смотрел, как местное население пьет кровь этих чудовищ. Постное мясо они высушивали и делали из него билтонг, или вяленое мясо, но огромное количество жира сразу же съедали. Я из любопытства взвесил кусок мяса, который дали одному худому голодному парню. Он весил двадцать фунтов. В течение четырех часов кусок был съеден до последней унции, и парень лежал как бревно, раздувшийся и вялый. Что бы мы, белые люди, отдали за такое прекрасное пищеварение!
Наконец все было закончено, и мы двинулись в сторону поселка. Мужчину со сломанной ногой несли на носилках. На краю зарослей мы отыскали наш фургон в целости и сохранности. Кроме него, там стоял еще фургон капитана Робертсона, который прибыл для транспортировки ожидаемого груза шкур гиппопотамов и слоновой кости. Я спросил моего слугу, не произошло ли чего за время нашего отсутствия. Он ответил, что ничего не случилось, но предыдущим вечером после наступления темноты он видел зарево в направлении Стратмура, примерно в двадцати милях отсюда; казалось, что там горело множество костров. Это так сильно напугало его, что он залез на дерево – рассмотреть сверху, что произошло. Однако он не думает, что горел дом, поскольку зарево было недостаточно большим для этого.
Я предположил, что это могло быть вызвано поджогом травы или тростника, на что тот равнодушно ответил, что он так не думает, поскольку линия зарева не была непрерывной.
После такого сообщения я, признаюсь, почувствовал тревогу, правда не мог сказать, по какой именно причине. Умслопогас слушал этот рассказ, поскольку мы говорили по-зулусски, и тоже встревожился. Он выглядел бодро, но ничего не сказал. Со времени своего лазания по деревьям он стал больше молчать, но я не придал этому значения.
Мы вышли в то время, в которое и планировали, чтобы прибыть в Стратмур за час до захода солнца, позволив себе короткую остановку на
