и нефиг говорить: толмач вдруг схватит что-то
из воздуха - сломав как стрекозу, легко.
все, милая, бело - вдохнул, и, онемев
гортанью, мелко ляская зубами,
пытаюсь повторять, как будто забывая,
за эхом, за тобой, что тоже дрожь и снег.
2011
Id
по волчьим детским снам, по старческим щенячьим,
по хлюпающим снам безглазой школоты,
по бурелому мечт, по внешней мгле горящей
решетчатой, дневной, трещишь числом пустым.
таймс нью роман долгов, вердана белле тристе
тахома мытарей, календаря зубцы.
айди впрайобе брат, и облака лишь числа,
но капчу не прочесть, и можно лишь скользить
бессмысленно, как нож по дереву живому,
по коже, по нигде - здесь, дескать, кто-то был,
нет, еще есть: вот кровь, смола, вот сонный
цветок расцвел как бы.
2011
смена полюсов
выходишь в сумерках: в воздухе пляшут духи,
струи дождя, разноцветное электричество, голоса
гноящегося эфира. фурии ввинчивают в ухо
песни экстерминатуса по всем выделенным полосам.
а наклонит музычка землю, так и наши ряды сутулые
потекут, ощериваясь, на закат ли там, на восход...
тихая, старая девочка деревянно сидит на стуле,
ожидая, когда это сердце опять пойдет.
