прошлого, живой поэт отрицает прошлое, он пользуется прошлым, как трамплином для прыжка, он пародирует прошлое. Но со старыми образами можно поступить иначе, можно их подновить. В разговорной речи есть выражение «крик застрял в горле», Маяковский берет это выражение, уже не переживаемое, обновляет его, крик: «
Теперь несколько слов о ритме Маяковского. Старый русский ритм (хотя бы Пушкинский) основывался на счете слогов и на чередовании ударяемых, т. е. в основу его были положены два признака.
Но в русской разговорной речи неударяемые звуки и целые слоги вымирают, ослабевают, и ритм (размер) новых поэтов (не только футуристов) бессознательно стремится к тому, чтобы в стихах принималось во внимание только количество ударений, наиболее полно это выразилось у Маяковского.
У Маяковского есть определенный размер, представляющий нечто произошедшее от ямба, но при равном количестве ударений в строке количество ударных слогов произвольно. Строкой я называю у Маяковского не просто его строку, а расстояние между двумя рифмами. Таким образом,
представляют две строки.
Разбивка Маяковского на строки — дело довольно сложное, так как у него много внутренних рифм.
Я должен заканчивать. Хочу подвести итоги. То, что кажется произвольным в футуристах, на самом деле гениальное осознание новых форм, ведущих к созданию нового переживаемого искусства.
Людей же, желающих сказать свое мнение о футуризме, я прежде всего призываю к работе и внимательному изучению.
СТАРЫЙ ЗАПАХ
Вышел одиннадцатый номер «Вестника литературы». Серый журнал на серой бумаге[273]. Среди тусклых статей выделяется как-то случайно попавшая, тоже неприятная для меня, непристойно написанная статья К. Чуковского [274].
Все прочее — груда серого хлама.
Я не стал бы писать так резко, не хорошо укорять людей их убожеством, и талантливости нельзя требовать и у «литературы».
Но меня вынуждает на резкость невероятная статейка какого-то человека, подписавшегося «старым писателем». Статейка носит название «Новое поэтическое стойло». Привожу отрывки из нее: «Там за прилавком в желтой кофте и с лоснящимися от хорошей, сытой пищи щеками стоял сам Маяковский… и т. д.» Или… «в результате, спустя несколько месяцев такой плодотворной футуристической деятельности у Маяковского появились на пальцах бриллиантовые перстни, на животе толстая золотая цепь и т. д.»[275]
И это «вести литературы»?
Мы склонны идеализировать прошлое, это так понятно сейчас, когда вся литература молчит, книги нет.
И вот «Хам» напоминает о своем дореволюционном существовании, тянет воздухом уборных «Петроградской газеты»[276].
Среди мертвого поля, мертвых костей встал гнилой человек и сказал гнилое слово. И это в единственном органе, оставленном литераторам. Конечно, клеветник не знает, кто такой Маяковский, что он сделал в русском стихе, но редакция «Вестника» должна была оградить Маяковского от желтых оскорблений, просто как русского литератора.
ИЗДАНИЕ ТЕКСТА КЛАССИКОВ
