В середине лекции было серьезное место, патетическое место, которое так часто вводят в свои произведения юмористы (вспомните место в «Шинели» Гоголя о молодом человеке… «и закрывал себе лицо руками молодой человек»[282] и т. д.). Зал замер. Твен читал и посмотрел на даму в ложе, и от удовольствия, которое он испытывал, от ощущения напряженности зала — улыбнулся.
Дама приняла улыбку за сигнал и засмеялась, Том Сойер захохотал, клакеры загрохотали тростями, и зал загремел от хохота.
Марку Твену не удалось во всю свою жизнь доказать, что патетическое место в его лекции не было его самой удачной шуткой.
Я в этом ничего не понимаю.
Попробую перейти к материалу анекдотов.
Есть анекдот.
Немец не мог вспомнить, как нужно говорить: «У рыбов нет зубов, или у рыбей нет зубей, или у рыб нет зуб».
Анекдот производит комическое впечатление тем, что он основан на языковой тенденции сближения типов склонений.
У рассказчика самого нет твердого убеждения в «правильности» формы. Я напоминаю, что Пушкин в «Домике в Коломне» употреблял слово «зуб» в значении родительного падежа множественного числа:
Таким образом, колебание и борьба нескольких языковых форм производит иногда комическое впечатление.
Разница в диалектах чаще используется для произведения комического впечатления, чем сопоставления двух языков.
Акцентирование обычно вызывает комическое впечатление, но может и не давать его. Вспомним Пушкина:
и т. д.
(то же в строфах XXVII и XXVIII).
В остальных же местах «Евгения Онегина» Пушкин постоянно пользуется изобилием иностранных слов, им самим подчеркнутых:
Комично одновременное восприятие нескольких диалектов, — чем широко пользовались в итальянской и французской комедии.
Языковые новшества обычно воспринимаются как комические.
«…ужель сударыня?»
