К изумлению Амоса, Эрих расплакался, а потом и разрыдался. Он упал в раскрытые объятия Персика, обхватил ее своей здоровой рукой и плакал, уткнувшись в ее плечо. Она гладила его по волосам и бормотала что-то вроде: я знаю, я знаю. Ну или что-то еще. Было ясно, что произошло что-то нежное и трогательное, даже если было вообще непонятно, что, на хрен, это было. Амос переступил с ноги на ногу и ждал. Судорожные рыдания Эриха становились тише, потом он стал успокаиваться. Прошло, должно быть, минут пятнадцать, прежде чем парень освободился из персиковых объятий, прохромал к своему столу и нашел какую-то тряпку, чтобы высморкаться.
— Я здесь вырос,— говорил он и его голос дрожал.
— Всё что я сделал — всякая еда, что я когда-либо ел, каждый туалет, куда я писал, каждая девка, к которой я когда-либо подкатывал, были здесь в 695м. — На секунду показалось,что он снова расплачется.
— Я видел вещи,что приходили и уходили. Я видел дерьмовые времена что становились нормальными и снова превращались в дерьмо и я всегда говорил себе, что всё меняется. Это просто пена. Но сейчас всё ведь совсем не так, правда?
— Нет, — сказал Персик. — Это не так. Это что-то новое.
Эрих повернулся к экрану, коснувшись его пальцами своей здоровой руки.
— Это мой город. Это дерьмовое место, и оно сломает любого, кто притворяется кем-то другим. Но... но он пропал, не так ли?
— Наверное, — сказала Персис. — Но начинать сначала не всегда плохо. Даже в том, что я делала, было немного света. И то, что есть у тебя, лучше, чем у меня было.
Эрих склонил голову. Его вздох прозвучал как нечто большее, чем его освобождение. Персик взяла его нормальную руку в свои, и они вдвоем молчали в течение долгого времени.
Амос прочистил горло.
— Итак. Ты в деле, я правильно понимаю?
Глава 39: Наоми
У нее не было дней. Может быть часы. Насколько она знала, минуты. И в плане до сих пор оставались пробелы.
Она сидела в столовой, ссутулившись над миской с хлебным пудингом. Члены экипажа проходили мимо. Кое-кто носили марсианскую униформу, некоторые свою обычную одежду, а некоторые одели новую форму Флота Освобождения ,но никто не заходил внутрь и все столы оставались пустые. Раньше она была почти экипажем. Теперь же она была пленницей и в качестве заключенного ее график изменился. Она ела, когда другие люди не ели; она упражнялась, когда другие люди не тренировались; она спала в темноте с закрытой снаружи дверью.
Она была за это благодарна. Ей было нужно сейчас побыть в тишине своего разума,что как ни странно было ей удобно.В последние дни что-то случилось.Она не смогла бы даже указать пальцем что или как,но также и дурные мысли исчезли или наоборот разрослись далеко за горизонт.Она не думала ,что сошла с ума. Она чувствовала раньше в жизни как пару раз разум вырывался из-под контроля ,но это было что-то совершенно другое.Она понимала ,что может погибнуть,что Джим может погибнуть,что Марко может плавать от успеха к успеху, что Филипп никогда не простит и даже не поймет ее. И она могла сказать, что все эти факты имели для нее значение, и это имело глубокое значение. Но они не подавляли её. Уже нет.
Пуповина, соединяющая корабли была пятьдесят метров максимальной длины. Даже короче футбольного поля. Она находилась между воздушными шлюзами грузовой палубы, где было легче добраться в машинное отделение и перемещать грузы, что оставило шлюзовую палубу свободной для команды. В шкафчиках были вакуумные костюмы. С полосой сварочной ленты или ломом она могла достать один всего за пару минут. Влезть в костюм за шлюзом "Пеллы" и держать второй включенным на "Чецемоке" всё время ,пока корабли снижают ускорение, а "Чецемока" маневрирует трастерами. Это невозможно было рассчитать и будет очень, очень рискованно, но она подумала, что это возможно. И поскольку это было возможно, это было необходимо.
Конечно всё было непросто. С одной стороны, у нее не было сварочной ленты или лома, а ее сопровождающие теперь рассматривали её как неблагонадежную и её возможность украсть что-либо сгоняв в инвентарную исчезла. Во-вторых, как только Марко увидел бы, что она взяла вакуумный костюм и прыгнула, она не смогла бы удержать его от запуска ракеты в "Чецемоку". Или, что еще хуже, как найти способ отключить ловушку сближения и вернуться за ней.Если она сможет украсть костюм так ,чтобы система не обнаружила пропажи,тогда они подумают что она убила себя.То есть, если она мертва, она больше не угроза. Она хорошо знала систему инвентаризации, она думала, что может заставить ее обновиться.Она знала, что сможет,нужно только время и доступ. Но у неё бы считанные часы,а может и меньше.
Знакомый, резкий голос прозвучал с экрана, что показывал новости пустой комнате.
— Генеральный секретарь Гао была больше, чем лидер моего правительства. Она также была моим близким другом, и я буду очень скучать по ее компании.
Выражение Авасаралы было осторожно-сдержанным. Даже с экрана и пару сотен тысяч километров она излучала уверенность и спокойствие. Наоми знала, что это может быть напускным, но если даже так, то это была хорошая игра. Репортер был молодым человеком с коротко стриженными волосами.Он подался вперед и попытался задать нужное направление интервью.
— Другие военные потери...
— Ничего подобного, — сказала Авасарала. — Не война. Не потери. Это не потери. Это убийства. Это не война. Марко Инарос может назвать себя адмиралом, командующим великим флотом, если захочет. А я могу утверждать, что я — Будда. Но истина от этого не изменится.Он преступник с большим количеством украденных кораблей и с ещё большим количеством невинной крови на руках, чем у кого-либо в истории. Он маленький монстроподобный мальчик.
Наоми взяла еще кусок пудинга. Из чего бы они ни делали изюм, было неубедительно, но на вкус неплохо. Хоть на мгновение ее мысли были не о сварочной ленте или о том, как обойти программу учета инвентаря.
— Значит, вы не считаете это актом войны?
— Чья война? Война — это конфликт между правительствами, так? Какое правительство он представляет? Когда он был избран? Кто его назначил? Теперь, после произошедшего он
