Внизу, на поверхности планеты, все уже проснулись – день у них там был или ночь, неважно – и куда-то бежали. Увы, бежать было некуда. Небо сворачивалось, как молоко, в воздухе нарастал шум. Ужасный звук, которого никто из слышавших уже никогда не забудет.
Хрипящий, скрежещущий, стонущий звук…
Доктор старался говорить спокойно. Осознав, что до боли сжал одну руку в кулак, он поспешно спрятал ее в карман.
ТАРДИС кругом него таяла, словно ее кто-то оставил слишком близко от Сальвадора Дали и барбекю. Стены кривились и выгибались, исполинская панель управления размякала на глазах, пол оседал.
В воздухе перед ним висела голова Праликса.
Голова хмурилась.
– Доктор, ты там в порядке? – озабоченно вопросила она.
– В идеальном порядке, – быстро ответил Доктор.
Уголком глаза он видел, как Романа, растопырившись во все стороны, пытается не свалиться в зияющую в полу дыру.
– Праликс, скажи мне, теперь у тебя достаточно сил, чтобы поднять эту дверь?
Праликс покачал голографической головой.
– Нет, Доктор. Контрглушащее поле все еще слишком слабо. Из машинного отделения доносятся совершенно жуткие звуки – ты их даже, наверное, слышишь!
– К сожалению, нет.
Потому что их заглушают жуткие звуки из моего собственного машинного отделения, подумал он.
– Входить туда смертельно опасно! – воскликнул Праликс.
– Вы все равно должны попытаться! От этой двери сейчас зависят шесть миллиардов жизней!
А еще от двух путешественников по Вселенным и порядком напуганной машины времени.
– Доктор! – лицо Праликса исказилось отчаянием. – Наш разум слишком слаб – мы не в силах поднять ничего тяжелее гаечного ключа!
– Гаечного ключа! – Доктор вытаращился на голограмму. – Ну конечно, гаечного ключа! Точно! Сунуть им ключ в шестеренки!
– Чего?
– Праликс, забудьте про дверь! Вы можете спроецировать ваше сознание за нее?
Праликс сосредоточился. Плакальщики сосредоточились. Они взяли свою энергию, жизненную силу погибших миров, и протолкнули ее сквозь могучую дверь. Их духовному зрению открылись впечатляющие просторы машинного отделения.
К-9 со своей стороны влил еще немного энергии в проекторы и снова вопросил И Цзин. Номер девяносто девять: «Вас удерживают, но ситуация все равно движется вперед. Возможно, откроются новые источники, но пока не сейчас. Густые тучи собрались, но никакого дождя с Запада».
В машинном отделении не было никого. Колоссальные двигатели работали в полном одиночестве, среди тяжело пульсирующей энергии, воплей металла и завывания сирен. Команда валялась без сознания или бежала. Отказ системы кондиционирования напустил в это гигантское пространство удушливых промышленных испарений.
Гигантские поршни ходили вверх и вниз. Титанический свинцовый маятник раскачивался взад и вперед, словно челнок, снуя между трубами и клапанами, расплывавшимися от его танца. Вся эта идеально сбалансированная машина сейчас выглядела так, словно в любую минуту может развалиться на части. И не разваливалась только потому, что была собрана с такой непобедимой точностью и мастерством.
Сила – нечто среднее между телепатией и глубокой, неутолимой печалью – струилась мимо чудовищных машин. Чуть не шарахаясь от них, словно от воспоминания о боли, но все же изучая – медленно и неотвратимо.
ТАРДИС свалилась обратно в пространственно-временную воронку, уволакивая за собой Занак. Сама ткань спирали Маттер расселась пополам: планета сейчас каким-то образом умудрялась находиться ни в двух местах одновременно, ни хоть сколько-нибудь «-временно» вообще. Усталая и дрожащая от напряжения ТАРДИС взвыла и потащила Занак еще дальше в воронку.
Романа налетела на стену контрольной рубки. Занавеска на ней разорвалась сверху донизу, открывая огромнейшую панель, полную шкал и тумблеров. Определитель неисправностей, которым так долго пренебрегали, теперь был в отличной спортивной форме и весь сиял. Вся рубка вокруг сверкала свирепыми красными лампочками, и чем дальше, тем ярче.
– Доктор! – закричала Романа. – Нам нужно срочно что-то сделать! Вся электроника за отметкой критической перегрузки. ТАРДИС сейчас рванет!
Фигура у пульта осталась совершенно неподвижна. Кажется, Доктор ее даже не слышал.
– Доктор! Послушай! Мы сейчас взорвемся!
Доктор поднял глаза и приложил палец к губам.
– Сохраняй спокойствие, Праликс, – голос его был до ужаса ровным. – Как там у вас продвигается?
– Доктор, наш разум сейчас в машинном отделении. Ты видишь то, что видим мы?
Доктор вгляделся в проекцию. Смазанная картинка полного хаоса. Он прищурился и мысленно вернулся к своей ранней экскурсии туда.
– Думаю, – возвестил он небрежно, – если вы посмотрите направо, там, на полу, вы найдете славненький гаечный ключ.
Картинка действительно сфокусировалась на небольшом гаечном ключе – который Доктор оставил там в прошлый раз. Ключ дрогнул и взлетел в воздух.
– Великолепно! – сказал Доктор.
Рычаги, ТАРДИС, за которые он держался, раскалились и обжигали руки. Однако, судя по любезному и расслабленному тону голоса, Доктор сейчас вполне мог прохлаждаться на берегу какой-нибудь славной речки.
– Итак, что же нам делать… Ах, да. Слева от вас вы видите макровектоидный анализатор частиц. Идите прямо, мимо омнимодулярного термокрона… дальше… и что же у нас тут, третье слева? Да это же мегафотонное спускное звено! Оно отлично подойдет.
– А делать-то нам что? – спросил Праликс.
Доктор вздохнул.
– Двиньте по нему.
Гаечный ключ завис в воздухе, нерешительный и на удивление вежливый.
– Двиньте по нему! – повторил Доктор.
Ключ рухнул, грохнув о мегафотонное спускное звено.
Рычаг на макушке латунного купола вздрогнул. От этого он зацепил небольшую шестеренку, которая в свою очередь встала и заклинила шестеренку побольше, которая прижала вниз створку клапана, клапан не открылся, и гигантский маятник в итоге с треском врезался в бок горы.
Последовал небольшой взрыв. Так, скорее хлопок. За ним – еще один, уже побольше. Потом еще, крупный.
А затем могучие машины Занака, самый большой гипер-двигатель, какой знала Вселенная, очень живописно рванул.
Глава двадцать седьмая. Желание мистера Фибули исполняется
Взрыв раскатился по всей Цитадели и оторвал верхушку от горы. Огонь ударил фонтаном вверх, и с неба посыпался щебень. Не какие-нибудь там драгоценные камни или металлы, а самые натуральные булыжники и вдобавок лава – и все это раскаленным, удушающим ливнем падало на голову перепуганным жителям Занака.
Когда взрыв достиг Мостика, мистер Фибули в ужасе закричал. Шум стоял просто кошмарный. Шахту в пустое сердце планеты разнесло, и оттуда взвился столб огня. В Цитадели заорали разом все сигнализации. За носовыми окнами кипящая синяя бездна сменилась странной пустой белизной.
Капитан испустил страшный вопль – от страха или от гнева по случаю гибели машины, мистер Фибули так и не понял.
Королева яростно взвыла и вцепилась в перила, а огромное стеклянное окно вокруг нее разлетелось вдребезги. На ногах она, однако, устояла – даже когда мир ринулся ей навстречу: это целая планета носом вперед вошла в пике. Мистер Фибули, болтаясь над невероятным обрывом, завопил и еще крепче вцепился в переборку.
Мир вокруг внезапно стих.
Сигнализация заткнулась.
Моторы Занака умолкли.
Все звуки разом прекратились – за исключением дальнего скрипа металлических конструкций и слабых стонов раненых. Худшее было уже позади. Потолок у них над головой покосился, но, по крайней мере, не упал. Мистер Фибули, столько раз смотревший в лицо смерти, благодарно ему улыбнулся.
Тишина упорно никуда не девалась.
– Все плохо, – победоносно глядя на
