— Позвольте, я ничего не понимаю. Но вы же вернулись? — недоумевал Бернье.
— Вернулась.
— Откуда?
— Издалека.
— А Паркер тоже?
— Да, и Паркер, я же вам сказала.
— Но вы сидели там в тюрьме? — допытывался француз.
Таня засмеялась.
— М-р Бернье, ну посмотрите еще раз на меня. Похожа ли я на сидевшую в тюрьме, да еще в советской? Я уверена, что вы что-нибудь слыхали про советские тюрьмы.
Действительно, ее цветущий вид никак не позволял предположить, что она сидела в тюрьме.
— Но в чем же тогда дело? Я ничего не понимаю, — спросил Бернье, откинувшись на спинку удобного стула, и внимательно посмотрел на нее.
— Тайна, г-н директор, тайна, — сказала она полушутя, полусерьезно. — Как видите, я вернулась. Вернулся и Паркер. Он на днях приедет и вам все расскажет. Я перед вами виновата. Я вас обманула, но я иначе не могла поступить — у каждого человека есть долг перед своей родиной. Его исполнение оправдывает очень многое. Я не сомневаюсь, что вы поймете. Но мне-то было нетрудно исполнить то, что от меня требовалось, а вот им…
— Кому им? Не говорите же загадками, — прервал ее Бернье. — Я ничего не понимаю.
— Вот Паркер приедет, вам расскажет.
— Но почему же вы не хотите рассказать? А вы давно расстались с Паркером?
— С Паркером… — и Таня засмеялась веселым смехом, показав весь ряд своих белоснежных зубов.
Так Бернье и не мог ничего толком узнать от нее. При других обстоятельствах эта недоговоренность его бы раздражала или интриговала, сейчас же он как-то не хотел до конца в нее вникать и весь отдался радостному чувству, возбужденному ее присутствием.
Само собой разумеется, что она остается его секретаршей. Она завтра же может явиться на службу.
— Нет, нет, г-н директор, — засмеялась Таня. — Пусть раньше вам Паркер все расскажет, а уже потом вы решите, можно ли мне продолжать службу у вас. А до его приезда я не буду появляться в бюро.
И еще у меня к вам просьба. Лучше пока никому не говорите, что я вернулась. Вы понимаете, что у меня есть враги и очень опасные. Если вы ко мне хорошо относитесь, то вы меня им не выдадите.
— Зачем вы спрашиваете? Вы это хорошо знаете, — с упреком сказал Бернье.
— И поможете мне, если кто-нибудь попытается мне сделать зло. Вот какая я, причинила вам столько хлопот и еще прошу у вас защиты. Совсем по-женски, — улыбнулась она и опустила серые глаза, прикрыв их длинными красивыми ресницами.
Паркер приехал из Лондона через два дня. Когда он вошел в кабинет Бернье, то француз, посмотрев на него, сразу понял, что его секретарша не испытала того, что испытал его английский друг. Лицо Паркера было темное от загара и все покрыто маленькими красными волдырями. Бернье взглянул на его руки, они тоже были в волдырях.
— Что с вами, вы больны? — было его первое восклицание.
— Нет, совершенно здоров. Это следы проклятых комаров, — засмеялся Паркер. — А где мисс Дикова? — в свою очередь был его первый вопрос.
— Она у себя дома, я ее увижу днем. Можем встретиться все втроем.
— Нет, нет. Я хотел спросить другое. Где Таня Дикова?
— Ну, да я же вам говорю, мы встретимся днем, — отвечал Бернье.
— Да, нет же, я не о ней. Впрочем, подождите, надо все по порядку, — сказал англичанин.
Бернье смотрел на него с некоторым недоумением. Что случилось с Паркером?
— Но все-таки сначала скажите мне, Бернье, она уже приехала в Париж?
— Да что с нами, Паркер, я же вам говорю, что мы встретимся днем.
— Значит, вы уже ее видали, она уже рассказала вам…
— Ну да, конечно, видал. Она приехала два дня тому назад. Только я ничего не могу понять. Она говорит, что вы должны мне объяснить.
— Да кто же приехал, которая… — вырвалось у англичанина.
Бернье встал со своего кресла. Ему показалось, что у него закружилась голова. Перед ним, очевидно, сидел сумасшедший. Он хотел уже нажать кнопку звонка.
— Простите меня, Бернье, я вижу, что вы ничего не знаете, — продолжал Паркер. — Но я дал обещание рассказать вам только под полным секретом. Я не могу сообщить вам самого главного, пока вы не дадите слова, что это останется между нами. Вы ничего не потеряете от того, что будете хранить тайну. Наоборот, если вы согласитесь молчать, мы сможем сделать с вами большие дела.
Французский делец стоял перед англичанином и не то с недоумением, не то с интересом смотрел на него.
— Послушайте, Паркер, вокруг этих русских всегда какая-нибудь фантастика, но вы-то, трезвый англичанин, почему вмешались в это дело? Впрочем, я готов дать вам обещание молчать, если ни мои, ни Диковой интересы не пострадают.
Паркер внимательно посмотрел на него, снял очки, протер их, улыбнулся и сказал:
— Их же две, я спрашиваю про Татьяну Дикову, которая вернулась со мной из России.
— Что за чушь, как две, ничего не понимаю, — Бернье даже подскочил на месте от удивления.
Паркер рассказал ему, как одна кузина подменила другую, рассказал все подробности жизни в Отрадном, арест и бегство из поезда. Однако ничего не упомянул о брильянте.
Француз слушал с напряженным вниманием и только иногда восклицаниями выражал свое волнение.
— А потом мы десять дней пробирались по русскому северу, — продолжал Паркер. — Сперва по лесам, а потом по тундре. Они какие-то следопыты. Очень милые светские люди, но со всеми приемами лесных разбойников. Мне было запрещено расспрашивать, где мы находимся. Мы много шли пешком, но иногда по ночам спускались на лодках. Два раза даже похищали моторные лодки.
Нас было семь человек, не считая Диковой. Они как-то совершенно не тревожились, что их могут поймать — уверяли меня, что их никогда не найдут. Однако все были хорошо вооружены, и даже у меня за плечами болтался карабин.
— Самое мучительное, — продолжал Паркер, — это спать в лесу, когда нельзя зажечь костер, и эти ужасные комары. Мы спускались до самого Ледовитого океана. Я до сих пор не могу понять, где эти люди, принадлежавшие к хорошим, даже титулованным семьям, выучились разбойничьим приемам.
На берегу мы ждали два дня, потом ночью куда-то поехали на моторной лодке, причалили к советскому пароходу, как я позже понял, захватили его и он довез нас до берегов Норвегии. Там ночью мы спустились на шлюпку и высадились на берег. Все это фантастика, но все это истинное происшествие.
— Но какое же вы имели к этому отношение, зачем же вы-то ввязались в эту историю? — с недоумением спросил Бернье.
— Как зачем? — удивился Паркер, точно иначе и не могло быть. — Вначале я не мог разобраться в их отношениях и мог даже им повредить, но потом я оказался полезен, особенно при бегстве из поезда. Без меня им бы пришлось плохо.
— Да, да, но зачем же было вам помогать, вмешиваться в чужие дела, вредить нашему делу? — нетерпеливо
