Таня, Дуняша и тетка Матрена пошли каждый к своему бывшему подворью.
На месте своего дома Таня увидела уголья да кирпичи, да печную трубу, как распятье в ночи. Девушка обошла с грустью свой двор. Это было напоминанием о страшной и кровавой войне. И тут ее взгляд упал на садик и клумбу, где раньше росли ее любимые цветы. Яблони уже отцветали, но были не ухоженными и имели отпечаток былого пожарища. Светлый дождь еще не совсем смыл гарь, смолу и следы от взрывов и ударов с воздуха. Сквозь землю, покрытую гарью, кое-где все же всходили многолетние цветочки, посаженные Таней еще до войны. Несмотря ни на что, цветочки выходили из-под земли и тянулись к теплому солнышку. Это великая сила, и она называется жизнь.
Когда война только началась, Гитлер имел силы, в несколько раз превосходящие силы Красной Армии. Но светлой верой в победу, верой в жизнь, с молитвой к Богу, сплотившись в единое целое, Красная Армия и наш народ смогли выгнать врагов со своей родной земли.
Таня вспомнила тот день, когда немцы подожгли их родное село. Тогда ей казалось, что наступил ад на земле, и солнце померкло навсегда. Но приехав с чужой земли, она еще раз утвердилась в мысли, что они обязательно восстановят свое село и останутся здесь навсегда. Первым делом Таня стала приводить в порядок свою клумбу, полила цветы водичкой и долго разговаривать со всеми цветочками, водичкой.
За работой она не заметила, как к ней кто-то подошел. Оглянувшись, Таня увидела женщину. Приглядевшись, она узнала в ней свою родную тетю Надю, мамину сестру. Они так обрадовались друг другу, что бросились в объятия, стали целовать и обнимать друг друга.
Оказывается, тетя вернулась сюда с Украины уже два месяца назад. Тогда здесь еще лежал снег, и она с сыновьями, Мишей и Ваней, вначале пожили некоторое время в убежище. Когда потеплело, они перешли в свой дом. Дом хотя и был сильно подпален, но, видно, дождь не дал ему сгореть до конца. Тетя Надя сказала, что дом ее отца, деда Гриши, который был по соседству с ее домом, тоже не сгорел. Она пригласила Таню пожить к себе: «А что делать? Мы должны помогать друг другу, да и мальчишки будут рады сестренке».
Тетя рассказала Тане то о ее матери и сестрах. По ее сведениям, Наталья Григорьевна попала в концлагерь в Латвии, но это единственное, что ей было о них неизвестно. Таня с тетей пошли к дому тети Нади. По пути они видели, как кругом копошились люди, носили жерди, что-то колотили, строили времянки. Многих Таня узнавала. Некоторые даже не хотели поднимать голову и здороваться – так они были заняты своими мыслями и делами. В основном, это были женщины, старики и дети, но иногда встречались солдаты, вернувшиеся с фронта после ранений.
У тети Нади дом, действительно, был пригоден для жизни. Вместо сгоревшей крыши они соорудили что-то вроде навеса. Внутри дома поставили жерди, напоминающие полати, застелили тряпками, получились места для сна. Из кирпичей соорудили на улице печь, нашли чугунный котел, и стали варить горячую похлебку.
Мальчишки встретили Таню очень радушно. Миша ее хорошо помнил.
Ванечка родился перед самой войной и подрос за это время. Теперь, с появлением сестренки, им будет жить гораздо веселее. Ночью спать было холодно, но днем, солнце уже хорошо прогревало дом, и все радовались приходу лета.
С утра Таня помогала тете по хозяйству, а днем отправлялась с мальчишками в лес за ягодой, щавелем, а иной раз они бежали к реке Навле, чтобы искупнуться. Надя всякий раз предупреждала ребятню, чтобы они были крайне осторожны, ведь после войны все кругом было напичкано оружием, минами, гранатами. И это, действительно, было самым опасным в послевоенной жизни местных жителей.
Затерявшийся румын
Перед этим на реке Навле произошло интересное событие. В это время Таня с мальчишками купались в речке. Вдруг они увидели, как из леса вышел бородатый мужик, одетый в старую военную форму. Увидев детей, он подошел поближе и стал что-то взволнованно и быстро говорить на непонятном языке, только одну фразу Таня разобрала: «Край моря, край моря».
Мальчишки в это время сбегали домой, позвали на помощь. Первым прибежал дед Гриша. Никто не мог понять, что ему было нужно этому военному. Увидев людей, он поднял руки вверх и на ломаном русском прокричал: «Сдаюсь в плен!».
Дед Гриша обратился к нему на немецком языке, солдат ему ответил, и они немного поговорили. Оказывается, это был румынский солдат, он был контужен и оторвался от своего отряда при отступлении, а когда очнулся, никого не нашел, вот и блудил по лесу один. Он все время держался за живот и был подозрительно бледным. Дед Гриша перевел, что мужик, по-видимому, отравился грибами, ведь это было единственным, что можно было найти в лесу в это время. Местным жителям, конечно, было известно, что ранние грибы, в основном, все ядовитые.
Тут в разговор вмешался Егор Логинов, он недавно пришел с войны без ноги:
– Дед спроси его, а где его оружие, а то кокнет еще кого-нибудь из нас.
Румын сказал ему, что оружие он выбросил, да ему оно уже не нужно, но Егор подскочил к румыну и хотел его сам обыскать. Дед Гриша остановил Егора, своей все еще крепкой рукой с силой взявшись за гимнастерку, и произнес:
– Не тронь его, мы не фашисты и сами не будем заниматься самосудом, времена войны прошли, мы его сдадим, куда надо, и пусть с ним разбираются по закону.
Глава 7
Жизнь после войны
Воссоединение семьи
Где-то в конце лета вернулась и Наталья Григорьевна с дочками. Радости Тани и мамы не было предела, сестры также очень скучали по Танечке и радовались встрече. Мать плакала от счастья, что все дочери живы и здоровы, не могла наглядеться на Таню, ведь они не видели друг друга два года. Много было расспросов и рассказов обо всем что пришлось испытать в это тяжелое военное время.
Очень долго они вспоминали день побега от немцев и тот момент, когда мать обнаружила, что ее средней дочери, Тани, с ними нет, но искать уже не было возможности. Каждый шаг в сторону означал расстрел, в этом кромешном аду они бежали, не видя вокруг себя ничего. С ужасом они вспоминали разъяренных немцев, пожар, стрельбу.
Какое же счастье было сейчас, сидя всем вместе, осознавать, что они смогли пережить все это и остаться в живых. Дед Гриша, вошедший во время их
