Мейсон продолжал:
– Теперь я знаю, почему он настоял на нашем обучении. И Кейну, и мне нужно было получить знания, научиться стратегически мыслить, принимать взвешенные решения, разбираться в финансах и ценных бумагах, чтобы не только сохранить свой бизнес, но и заработать репутацию в обществе. Все эти знания и навыки мы получили в колледже.
– И потом вы опять вернулись на ферму.
Мейсон кивнул и улыбнулся официантке, которая принесла напитки, закуску из жареных зеленых помидоров и кукурузные маффины. Он подождал, пока она примет их заказ, а потом ответил:
– Мы управляли фермой вместе с отцом. Сначала мы выращивали бычков. Стадо было небольшим, потому что земли было мало, и потому мы сделали упор на коневодство. Я очень горжусь тем, что наш отец помог нам выбрать наших первых кобылу и жеребца.
Улыбки, которыми они обменялись, были очень личными, даже интимными. Казалось, что они обсуждают обыденные вещи, но Эва-Мари знала, как много это значило для Мейсона. Она вспомнила, что он говорил о собственной конюшне, будучи подростком, и видела, что он был готов учиться всему.
Несмотря на то что ей жаль было потерять поместье, она видела, что оно попало в хорошие руки.
– Вам предстоит возродить поместье. Вас ожидают великие дела, – проговорила она.
Мейсон удивленно посмотрел на нее:
– Твой отец сказал бы, что говорить такое – кощунство.
– Конечно. Но это правда.
Его взгляд задержался на ней:
– Спасибо. Это много для меня значит.
Сам воздух между ними, казалось, потяжелел. Эва-Мари была смущена, и у нее перехватило дыхание. Мейсон заморгал, затем сосредоточился на тарелке перед ним. Он подцепил вилкой один из помидоров и поднес к ее губам.
– Попробуй. Я уже пробовал у них эту закуску, в этом кафе отлично готовят зеленые помидоры.
Эва-Мари не стала говорить ему, что их вкус не был ей в новинку. Но когда Мейсон положил ей в рот хрустящий кусочек помидора, а потом попробовал сам, испытала всплеск вожделения. Не удержавшись, она закрыла глаза и издала стон наслаждения. Слишком томный и чувственный.
– Что-то это мало похоже на деловую встречу, не так ли?
Рядом с их столиком стояла Лайза. Ее обвинительный тон противоречил сахарной улыбочке на лице. Как долго она там стояла, Эва-Мари не знала, она была слишком поглощена Мейсоном.
На мгновение воцарилась тишина.
Мейсон глубокомысленно молчал, опасаясь снова навлечь на себя гнев Эвы-Мари.
Лицо Эвы-Мари приняло замкнутое выражение, и она произнесла достаточно громко, чтобы слышала группа женщин за соседним столиком:
– Мы только что закончили выбирать декор для новой покерной комнаты в соседнем магазине. Антиквариат придаст комнате солидность, не так ли?
Глаза Лайзы расширились, словно она не знала, как расценить этот вежливый ответ на ее грубое вмешательство.
– Согласен, – подхватил Мейсон. – В магазине у мистера Петти уникальные предметы. Я, наверное, выберу что-то еще для дома, но то, что мы заказали сегодня, идеально подходит для покерной.
Его улыбка, адресованная Лайзе, могла бы вызвать ревность, но Эва-Мари не обратила на это внимания. Потому что Мейсон не принадлежал ей, и она не имела права на ревность.
Подойдя ближе, Лайза положила руку на плечо Мейсона. Ее красные ногти, казалось, впились в него. Возможно, Эве-Мари это показалось, но ей точно не померещились чувственные нотки в голосе Лайзы.
– Я так хорошо провела прошлый вечер.
Странно, что она вообще что-то помнила…
Встретившись глазами с Мейсоном, Эва-Мари могла поклясться, что он подумал о том же самом. Он легонько кивнул ей, и ее сердце забилось сильнее. Возможность быть с ним на одной волне окрыляла ее.
Мейсон повернулся и посмотрел на Лайзу.
– Как Джон Робертс? – спросил он.
Лайза нахмурилась:
– Откуда мне знать? Он прочитал мне целую лекцию после… – Резко прервавшись, она посмотрела на Эву-Мари и Мейсона, затем покачала головой. – В любом случае я не видела его сегодня. Мы с девочками ходили по магазинам.
– Я вижу, официантка направляется сюда с нашим обедом, – сказал Мейсон, – так что, если вы не возражаете…
Вздох. Неужели Лайза не видела, что Мейсон не интересуется ею? Эва-Мари вдруг подумала, что, возможно, она тоже слишком много навоображала о том, что происходит между ней и Мейсоном, хотя на самом деле ничего не было.
– Конечно, – сказала Лайза, не отрывая от него глаз. – Но я надеюсь, вы помните про нашу предсезонную вечеринку. Здесь это самый важный прием. Там будут присутствовать все. Пожалуйста, пообещайте мне, что и вы придете.
– Вы сказали, что даже не разослали приглашения.
От слащавой улыбки Лайзы Эву-Мари слегка мутило.
– Мейсон, дорогой, вам не нужно официальное приглашение. Вы будете желанным гостем в любое время.
Сказав это, Лайза, не попрощавшись, вернулась за столик к своим подругам по шопингу. Мейсон проигнорировал заключительную часть беседы и с аппетитом набросился на еду.
Эва-Мари ощутила досаду. Она и Мейсон поменялись ролями. Впервые его пригласили на вечеринку, а ее не сочли достойной для участия в ней.
Глава 13
– Мисс, разве вы не закончили работу на сегодня?
Эва-Мари вздрогнула – ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Мейсон был в отъезде, и она никого не ждала.
– Не пугай меня так! – выдохнула она с облегчением, увидев Джереми.
Он стоял, облокотившись о косяк двери ее бывшей гардеробной, переоборудованной в студию звукозаписи.
– Знаешь, я бы на твоем месте пока не стал бы ничего здесь менять, – сказал он. – Если бы ты сказала Мейсону обо всем этом, он разрешил бы оставить все, как есть, и ты продолжила бы здесь работать.
Эва-Мари окинула помещение взглядом. Оно было уютным и достаточно просторным. Когда она создавала студию, то раздарила и отправила на хранение тонны одежды, скопившейся со времен ее детства. Ее нынешний шкаф был гораздо меньше.
Стены студии она обила гипсокартоном и звукоизоляционным материалом. В планах была обработка поверхности стен, но потом Мейсон купил поместье. Слева было достаточно места для небольшого письменного стола, на котором стояло записывающее оборудование, сценарии, небольшая лампа и канцелярские принадлежности.
Это все, что ей было нужно для записи аудио-книг.
Она никогда не приводила сюда Мейсона, и он никогда не спрашивал, что она прячет в гардеробной. Студия была ее тайной. Здесь она пыталась строить новую жизнь, сохранить свою независимость и поэтому чувствовала себя уязвимой. Мейсон всегда добивался того, чего хотел, несмотря на последствия. Он, наверное, посчитает ее усилия слабыми, не сравнимыми с его собственными достижениями. Она надеялась, что сможет провести последние дни в доме своего детства, не раскрывая себя.
Эта студия была ее детищем, она принадлежала ей, и только ей. Друзья, Лоуренс, даже родители не знали о ее существовании. Только Джереми догадался о предназначении этой комнаты. И он, к удивлению, поддержал ее. Она просто не могла поделиться этим с Мейсоном. Это было слишком личное, говорить об этом
