– То есть ты хочешь сказать, что…
– Я хочу сказать, что пойду на все, чтобы нас расписали.
– А как же институт?
– Да плевать мне на институт, когда такая любовь!
– А он?
– А что он?
– Ему-то уж точно надо учиться, а то, – вспомнила очень важный аргумент Кристина, – загремит в армию!
– Какая армия, когда у него ужасное зрение! – напоминала ей Танька.
– Ну…все равно, – не сдавалась Кирьянова, – мужчина должен выучиться!
– Пусть себе учится, разве я против? – Ничто не могло смутить счастливую Казакову.
– А деньги? Кто будет зарабатывать? Семью же надо на что-то содержать?
– Ну ты, Кристинка, прямо как мать родная! Устроимся как-нибудь! Ты, главное, за нас не переживай! – беспечно смеялась Танька, целовала подругу в щеку и убегала на свидание к Игорю.
Кристина не могла допустить, чтобы этот кошмар продолжался и далее. Шуструю Таньку надо нейтрализовать. Краевский не должен достаться ей. Кирьянова плохо спала ночами. Ей снился Игорь в своих чудовищных очках, но во сне они вовсе не были ей противны. Они по-прежнему целовались с ним среди огромного множества полосатых кошек, и Кристина говорила им, что когда они с Игорем поженятся, то обязательно всех до единой возьмут к себе домой. Полосатые твари хитро щурились, а количество их с каждым сном все прибывало и прибывало.
В конце концов изнуренная кошачьими снами Кристина вспомнила про Валерку Кравцова, которому Танька Казакова всегда нравилась и который нынче странно бездействовал.
– И сколько ты будешь это терпеть? – спросила она однажды Валерку.
– Что именно? – спросил он.
– Сколько будешь терпеть, что с твоей любимой девушкой на виду у всех обнимается какой-то Краевский?
– А что я могу сделать? – растерялся Кравцов.
– Ну ты даешь! – возмутилась Кристина. – Дуэли, конечно, нынче не слишком распространены, но и без дуэльных пистолетов можно объяснить сопернику, где его место.
– Ты так считаешь? – проронил изумленный таким простым решением мучившего его вопроса Валерка.
– Я уверена в том, что за любовь нужно бороться. А девушки… – На этом месте Кристина даже умудрилась лихо подмигнуть однокласснику. – Они всегда выбирают победителей! Учти это!
Кравцов отошел от Кирьяновой, задумавшись, но полагаться только на него Кристина не могла. Поскольку Танька сегодня уехала с родителями на похороны какого-то родственника, появилась возможность навестить Краевского, как бывало, на дому, не встретившись там с Казаковой.
– Выйдем на «наше место» на пару минут, – многозначительно сказала Кристина Игорю, когда он открыл дверь квартиры.
– Меня тошнит от того места, – зло ответил ей Краевский.
– Тогда разреши мне пройти…
– Зачем?
– Затем, что мне есть что сказать тебе. – Кристина видела, что Игорь совершенно беспардонно собирается захлопнуть перед ее носом дверь, и потому торопливо добавила: – Это касается Тани.
– Говори здесь, – не сдался Краевский.
– Хорошо, – нехотя согласилась она, пожирая глазами необыкновенно похорошевшего юношу. Если бы она не была такой дурой… Если бы имела Танькино чутье… Она бы сейчас целовала эти чудесные бархатные глаза…
– Ты думаешь, твоя Танечка тебя любит? – начала она.
– Не твоего ума дело, – усмехнулся Игорь и опять хотел закрыть дверь.
Кристина поставила на порог ногу в модном сапожке на тонком каблучке.
– Все-таки тебе придется меня выслушать, – сказала она и выпалила одним духом: – Мы с Танькой просто поспорили, что она раскочегарит тебя на секс, понял! Я говорила, что ты не такой, как все, а она утверждала, что такой же самец, как остальные!
– Врешь! – презрительно бросил ей он и легонько пнул ногой все в той же заношенной клетчатой тапке ее изящный сапожок.
– У меня есть доказательства, – сказала Кристина и ноги с порога не убрала.
– Ну!
– Помнишь День влюбленных?
– Ну!
– Ты ведь получил письмо, закапанное слезами, не так ли?
Краевский произнес очередное «Ну!», но оно уже не было таким уверенным и грозным, как первые два.
– Так вот! Это мы с ней вместе сочинили и закапали водой из лейки, которая на окне кабинета математики стоит… чтобы было похоже на слезы по поводу безумной к тебе любви. Что, разве Танечка ничего об этом не говорила?
– Говорила, – ответил Игорь.
Кристина растерялась. Такого поворота она не ожидала. Танька, видать, совсем умом тронулась, если рассказала…
– Зачем ты пришла? – спросил Краевский.
– Ну… чтобы предупредить, что с Танечкой не все так чисто… – пролепетала Кристина.
– А тебе-то что за дело до этого?
– Мне-то… а я… жалею, что так себя повела… Я боялась, что Танька после этого письма будет смеяться надо мной. Не могла же я после той дурацкой лейки признаться, что по-настоящему… люблю тебя… Ты прости меня, Игорь…
Последние слова Кристина произнесла совершенно искренне. Сейчас она была уверена в том, что все происходило именно так, как она рассказывает. Кристина даже не могла себе представить, насколько была не оригинальна и во всем походила на свою подругу. Зато Краевский это заметил. Лицо его пошло малиновыми пятнами. Он что есть силы пихнул ногой Кристинин сапог и все-таки захлопнул перед ее носом дверь. Девушка, вдруг совершенно обессилев, заплакала. Ей казалось, что она сейчас призналась в любви, как Татьяна Ларина, а ее предали! Посмеялись! Выгнали, как какую-нибудь приблудную кошку! Ох уж эти кошки, не зря они бесконечно снились ей последнее время.
Игорь Краевский, привалившись спиной к дверям собственной квартиры, слышал всхлипывания Кристины и ничего не понимал.
А Кристина уже садилась в лифт и размышляла о том, что Валерку Кравцова, пожалуй, стоит поторопить.
Женя вышла из проходной завода. Хотя ничего хорошего в их жизни с Сергеем больше не было, она регулярно возвращалась с работы домой, запретив себе думать о Саше Ермоленко. Муж во всем прав. Они действительно прожили с ним хорошую жизнь, и стоит напрячься, чтобы как-то наладить отношения. Сыну летом предстоят выпускные экзамены, а потом – операция, и не следует его дополнительно волновать и нервировать.
Все эти здравые рассуждения рассыпались в пыль, когда она увидела у кафе с хвастливым названием «Самое лучшее мороженое» бежевую иномарку Ермоленко. Саша открыл дверцу, и Женя, повинуясь лишь инстинкту влюбленной женщины, села на переднее сиденье. Он положил ей на колени букет бордовых роз на длинных стеблях и неожиданно сказал:
– Выходи за меня замуж.
Она вздрогнула и сильно укололась розовыми шипами. Слизнув с пальца бисеринку выступившей крови, сказала:
– Я замужем. Ты же знаешь.
– Да, знаю. Я также знаю, что можно развестись.
