Антонио мчался на всех парах, в безумном ускорявшемся ритме проходя все круги ада.
За считаные минуты он перевез Лилиану на вертолете к своему ближайшему медицинскому центру, где должен был собрать ее по кусочкам – в буквальном смысле. Он вложил в ее спасение весь свой профессионализм. Его сводили с ума не только степень полученных ею повреждений и причины, по которым она так пострадала, но и ощущение, что она сопротивлялась его усилиям. Лилиана будто не хотела, чтобы он ее спас.
У нее вдруг остановилось сердце, хотя ни малейшей причины медицинского характера для этого уже не было. Она хотела умереть.
В этот страшный момент, продлившийся целую вечность, пока Антонио не удалось запустить ее сердце, пришло осознание: если бы он потерпел неудачу, его сердце остановилось бы спустя мгновение после сердца Лилианы.
Теперь она лежала в реанимации, совсем как загадочная женщина Ивана три недели назад. Но последняя боролась за выживание. А Лилиана по-прежнему пыталась ускользнуть.
Он был трусом, избегая признания, грозившего мимолетным кризисом. А ведь Лилиана всегда чувствовала, что он что-то скрывает. Разумеется, услышав его, она предположила худшее. То, что когда-то было правдой.
И это уничтожило ее.
Рухнув на колени у кровати Лилианы, Антонио впервые в жизни дал волю слезам.
– Ты – моя жизнь, ми аморе. Я не могу и не буду жить без тебя. Умоляю, не наказывай меня, вредя самой себе.
В ответ приборы, измерявшие показатели ее жизнедеятельности, беспорядочно заверещали.
Вскочив на ноги, Антонио стал лихорадочно искать медикаменты, крича своим помощникам, чтобы подготовились к экстренной реанимации.
В тот самый момент, когда он собрался ввести смесь лекарств в капельницу, раздался низкий голос:
– Не думаю, что ей это требуется.
Антонио резко развернулся, готовый наброситься на незваного советчика, но тут же остыл при виде Ивана.
Старшая медсестра тут же куда-то улизнула. Неужели она привела Ивана, чтобы тот сладил с ним? Антонио наверняка обругал бы ее, как сделал это со всей своей медицинской бригадой в эту ужасную ночь.
Иван подошел к нему.
– Ей это не нужно, потому что ты никогда не пересматриваешь назначенное тобой лечение. Ты делаешь все правильно с первого раза. Всегда.
– Но это ведь Лилиана. Я всерьез сомневаюсь, в своем ли я уме.
Иван сжал руку Антонио, потянув его за собой.
– Пойдем со мной, Тонио.
Он злобно взглянул на друга сквозь слезы.
– Ей нужно…
– Ей нужно, чтобы ты пока оставил ее в покое. – Отрывая его от кровати Лилианы, Иван неумолимо тянул содрогавшегося Антонио за собой. – Ты сам говорил мне… она будет чувствовать мое присутствие во сне, и это придаст ей сил, заставит ее бороться. Очнувшись, она подтвердила, что так и было. И сейчас твоя возлюбленная тоже чувствует тебя рядом, и мне кажется, твое присутствие беспокоит ее. Именно ты можешь ставить под угрозу ее выживание.
Антонио убивало осознание того, что это – правда. Позволив Ивану увести себя в зону наблюдения, он рухнул на ближайший стул, не отрывая взгляда от неподвижной фигуры и безжизненного лица Лилианы.
Когда, доказывая справедливость слов Ивана, показатели жизненно важных функций Лилианы стабилизировались, Антонио судорожно прохрипел:
– Откуда ты узнал? Как ты вообще приехал?
– Мне позвонил Паоло, а я позвонил остальным. Что же касается того, как… она заверила меня, что ее состояние стабильно, что она сможет побыть одна несколько часов, и настояла на том, чтобы я поехал к тебе. Если бы передо мной стоял выбор между тем, чтобы остаться с ней или с тобой…
– Ты выбрал бы ее. – Антонио оглянулся на Лилиану. – И я выбрал бы ее, предпочтя ее всем и вся. Начиная с самого себя.
И тут в клинику стали прибывать его братья с женами.
Довольно скоро Антонио попросил их уехать. Здравость его рассудка висела на волоске, а их сочувствие и слова поддержки могли этот волосок оборвать.
Наконец они скрепя сердце уехали, взяв с Ивана обещание держать их в курсе событий. Антонио попросил уехать и Ивана, но хладнокровный русский проигнорировал его.
Когда последний из братьев удалился, Иван повернулся к Антонио:
– Как я понимаю по твоему состоянию и ее бессознательной реакции на твое присутствие, речь идет не просто о несчастном случае?
Вдруг почувствовав потребность поделиться с самым старшим и близким другом, Антонио рассказал Ивану все.
Иван задумчиво взглянул на него.
– Ты хоть понимаешь, что это идет тебе на пользу?
Услышав это, Антонио взорвался от гнева, схватив друга за лацканы. Иван сжал руки Антонио своей железной хваткой, заставляя слушать:
– Ты всегда был слишком невозмутимым, слишком неуязвимым. А это означало, что внутри тебя терзали кошмары намного серьезнее, чем у любого из нас. И эта женщина достучалась до тебя, вытащила из твоей души хаос, чтобы рассеять его. Она выпустила на волю все эмоции, о существовании которых ты даже не догадывался.
– Она и создала их. Я – причина, по которой она лежит там. Я лгал ей, и теперь она считает, что я никогда не любил ее.
Иван пожал плечами.
– Ты докажешь, что любишь, что у тебя была благородная причина скрывать от нее правду. Подозреваю, в глубине души она все же чувствует твою любовь, раз нашла такой идеальный метод жестоко наказывать тебя.
– Я принял бы любое наказание, но это… – Его глаза снова обожгли слезы.
– Она подсознательно причиняет тебе боль, показывая, как сильно ты заставил ее страдать. Ты будешь мучиться, пока она не сочтет, что с тебя хватит, пока ты сам не сочтешь, что искупил вину. Тогда, если все, что братья говорят о ней и ее чувствах к тебе, – правда, она примет тебя обратно.
На протяжении следующих двух дней, пока Лилиана оставалась без сознания, Антонио понял, что ад бездонен. Он неустанно, в отчаянном бессилии наблюдал за ней издали, помня теорию Ивана о том, что его близкое присутствие приведет к ухудшению ее состояния.
На третий день, когда один из его помощников заботился о ней, Лилиана очнулась. Антонио фиксировал каждый нюанс ее возвращения в сознание, чувствуя себя так, словно ждал решения вопроса жизни и смерти.
Ее веки, затрепетав, открылись, а рука дернулась, когда Лилиана обнаружила себя подключенной к капельницам и мониторам. Напрягшись всем телом, она откинулась на кровати, и осознание на ее лице сменилось замешательством.
Антонио улавливал каждое ее дыхание через микрофон, слышал, как медсестра успокаивала ее. Лилиана молча слушала, а потом сказала медсестре что-то неразборчивое.
Спустя минуту медсестра вышла из палаты и с улыбкой объявила ему, что он совершил еще одно чудо. Лилиана чувствовала себя гораздо лучше, чем ожидалось после столь обширного хирургического вмешательства.
И она попросила пригласить его.
Боясь дышать и надеяться, Антонио поспешил в палату.
Лилиана заговорила, не поднимая глаз,
