Мы не виделись до самого вечера. Я зашел в номер что-то забрать, а он как раз чистил свой «кольт» сорок пятого калибра. Я рассмеялся и пошутил: уж не Бэт ли Мастерсон[59] нагнал на него страху? – а он сказал: «Джон, не человек меня пугает, но я постараюсь застрелить эту тварь». Я спросил со смехом, кого он боится, и Джим ответил: «Квартеронку, которая мертва уже четыре месяца». Стало ясно, что он пьян, и я ушел. Который был час, не знаю, но уже стемнело.
Живым я его больше не видел. Около полуночи, когда я проходил мимо салуна «Великий вождь», раздался выстрел, и в салун побежала толпа народа. Кто-то сказал: «Человека убили». Я двинулся за остальными и прошел в заднюю часть салуна. На выходе поперек дверного проема лежал мужчина: ноги снаружи, тело внутри. Весь в крови, но по телосложению и одежде я узнал Джима Гордона. Он был мертв. Я не видел, как его убили, и знаю об этом только то, что уже сказал.
Показания Майка О’Доннелла
Мое имя – Майкл Джозеф О’Доннелл. Работаю по ночам барменом в салуне «Великий вождь». Незадолго до полуночи я увидел, что возле салуна стоят Сэм Граймс и какой-то ковбой. Они, похоже, спорили. Потом ковбой вошел в салун и выпил порцию виски. Он не прятал револьвер и потому привлекал внимание, ведь оружие никто напоказ не выставляет, к тому же бросался в глаза его нервный и бледный вид. Он казался пьяным, но думаю, все же был трезв. Я таких, как он, еще никогда не видел.
Долго наблюдать я за ним не мог, потому что навалилась работа за стойкой. Наверно, он прошел в заднюю комнату. Около полуночи там раздался выстрел, потом выбежал Том Эллисон и крикнул, что убит человек. Возле тела я был первым. Оно лежало в дверях и было наполовину на улице. По оружейному ремню и мексиканской кобуре с тиснением я понял, что это и есть тот ковбой, который привлек мое внимание чуть раньше. От кисти его правой руки мало что осталось, лишь куча кровавых ошметков. А чтобы выстрел настолько разворотил голову – такого я никогда не видел. Когда я склонился над ним, он был мертв, и, по-моему, он вообще скончался мгновенно. Пока мы стояли вокруг тела, сквозь толпу пробрался человек, известный мне как Джон Элстон, и сказал: «Боже, это ведь Джим Гордон!».
Показания помощника шерифа Граймса
Мое имя – Сэм Граймс. Я помощник шерифа округа Форд, штат Канзас. Третьего ноября, примерно без двадцати двенадцать, я встретил покойного Джима Гордона у салуна «Великий вождь». На боку у него был револьвер, я остановил его и спросил, почему он носит оружие – неужели не знает, что это противозаконно? Он ответил, что револьвер ему нужен, чтобы защищаться. Я сказал, что если есть угроза, то спасти его – моя забота, а ему следует отнести оружие в свою гостиницу и хранить там до самого отъезда: по одежде было видно, что это ковбой из Техаса. Он рассмеялся: «Помощник шерифа, даже Уайетт Эрп[60] не спасет меня от моей судьбы!» И зашел в салун.
Я решил, что Гордон болен и не в себе, поэтому арестовывать его не стал. Мне подумалось, что он выпьет, а потом выполнит мою просьбу: отправится в гостиницу и оставит оружие там. Я продолжал следить за ним, чтобы убедиться, что он ни к кому в салуне не полезет, но его никто не интересовал, он выпил у стойки и пошел в дальнюю комнату.
Через несколько минут выбежал человек и закричал, что кто-то убит. Я направился в заднюю часть салуна и увидел там, как Майк О’Доннелл склоняется, похоже, именно над тем, к кому я обращался на улице. Ковбой погиб оттого, что у него в руке разорвало револьвер. Не знаю, в кого он стрелял, и было ли в кого стрелять. В переулке за салуном я никого не обнаружил и не установил иных свидетелей гибели, кроме Тома Эллисона. Я разыскал обломки разорвавшегося револьвера, в том числе остатки ствола, и передал все это коронеру.
Показания Тома Эллисона
Мое имя – Томас Эллисон. Работаю возницей в «Макфарлейн и компания». Ночью третьего ноября я сидел в салуне «Великий вождь». Когда пришел покойный, точно не скажу. Народу в салуне было полно. Я малость выпил, но не допьяна. Вдруг вижу, к салуну подходит Гризли Галлинс, охотник на бизонов. У нас с ним бывали стычки, и мне ли не знать, какой он негодяй. Он был пьян, и я не стал играть с огнем. Решил уйти через черный ход.
Я шмыгнул в заднюю комнату, смотрю – за столом сидит кто-то, голову на руки опустил. Но мне-то что, я мимо – и к задней двери. Там хоть и заперто было, но изнутри, на засов. Снимаю засов, открываю дверь – и за порог.
Тут вижу – передо мной женщина. Свет в переулке – только из открытой двери, да и того мало, но мне хватило разглядеть, что это негритянка. Во что была одета, не могу сказать. Кожа у нее не чисто черная, а светло-коричневая или желтая. Так почудилось в том жидком свете. Я от удивления аж остолбенел, а она говорит мне: «Иди скажи Джиму Гордону, что я пришла за ним».
Я ей: «Ты кто такая, черт возьми, и кто такой Джим Гордон?» В ответ слышу: «Он сидит за столом в той комнате – скажи ему, что я пришла!»
У меня враз по всему телу мурашки, сам не знаю почему. Поворачиваю обратно в комнату, спрашиваю: «Ты Джим Гордон?» Человек за столом поднимает голову, лицо у него бледное, щеки ввалились. Говорю: «Тебя там зовут». А он: «Приятель, кто меня хочет видеть?» Отвечаю: «Квартеронка у черного хода».
Он тут же вскакивает и опрокидывает стул вместе со столом. Я к стеночке, подальше от полоумного. А у него глаза – дикие! Что-то невнятно кричит – и бегом к открытой двери. Глянул свирепо наружу, а из темноты вроде как смех. Он снова в крик, выхватывает револьвер и на кого-то наводит, а на кого – мне не видать.
Потом вспышка, я чуть не ослеп, страшный грохот, а когда дым чуток рассеялся, этот ковбой уже валяется в дверях, с головы до ног в крови. Из его черепа ползут мозги, правая рука – кровавый сгусток. Тут уж я с криками к бармену, в зал салуна. Знать не знаю, в женщину стрелял Гордон или нет, и
