– Конечно хотел. И не раз.
– А что бы ты изменил?
– Ну, я бы попросил подтвердить приказ начинать штурм. Мне и тогда надо было это сделать, но я решил, что кто-то что-то увидел внутри, угрозу, например.
– Я знаю. Вернее, я не знаю точно, потому что не помню, но могу себе представить, что происходило. Мне кажется, я бы отреагировала так же, как тогда. Но я бы хотела все помнить.
– Хорошо, что это не так. – Он провел пальцем по ее щеке. – Вот бы и мне ничего не помнить.
– Ты ни в чем не виноват, просто исполнял приказ.
– Сколько людей погибло из-за этого приказа. – Лицо его стало мрачным, глаза потемнели.
Она обняла его и погладила по спине. Сколько же ему пришлось пережить после Ричмонда: внезапно оборвавшиеся жизни, разрушенная карьера, ночные кошмары, тягостное чувство вины. Ничего этого не должно было случиться. Однако так получилось, и никто не сможет ничего изменить.
Оливия собралась с мыслями и произнесла очень серьезно:
– Послушай, мне знакомо это чувство сожаления. Я все два года думала о том, что можно было бы изменить в той ситуации. Послушай, это ведь не ты прикрепил к телу бомбу и взял людей в заложники. Не ты взорвал себя в том помещении, где были гражданские и агенты ФБР. Это сделали террористы из «Блю Ридж».
– Мы можем сейчас уйти отсюда?
– Конечно.
Они попросили счет, оставили щедрые чаевые, попрощались с Райфом и вышли на прохладный воздух. Как только захлопнулась дверь, звуки музыки и шум веселья стихли. Они шли до дома, слушая лишь, как скрипит под ногами лед. Оливия открыла дверь, пропустила Лэндри внутрь и, оглядевшись, вошла сама.
– Спасибо, – улыбнулся он, снимая куртку.
– Прости меня, мне не следовало заставлять тебя идти ужинать.
– Мне очень понравилось. Правда. – Он повернулся к ней. – Я давно не был в ресторане с красивой женщиной, не говоря уже о забытом вкусе нормальной еды и музыкальном сопровождении.
– Зачем я только вспомнила Ричмонд?
– Мы не сможем забыть об этом, если не будем говорить. Держать все в себе еще хуже.
Она взяла его за руку и потянула к дивану.
– Тогда давай поговорим, – произнесла она, садясь рядом с Лэндри.
– Нет, не будем. Хотя я и уверен, что это необходимо.
Кейд помнил, что погода в тот день была чудесная. Яркое голубое небо и достаточно тепло для начала зимы. Он помнил все так четко, что мог по кадрам восстановить все происходившее. Склад к югу от Ричмонда освещает ласковое полуденное солнце. Бойцы спецназа в черном ждут приказа у входа. Специалисты ведут переговоры с террористом.
– Я постоянно прокручиваю это день в голове, – продолжал он. – Вся операция заняла не более двух часов. Нам случалось и дольше ждать, когда начнется штурм. Помню, я совсем не устал от ожидания, но мне не давала покоя мысль, что сегодня не все уйдут отсюда живыми.
Лицо Оливии было таким сосредоточенным и напряженным, будто она мучительно пыталась представить, а затем и вспомнить, что ускользнуло из ее памяти.
– Были какие-то признаки того, что террорист собирается переходить к действиям? Я читала документы, описывающие события, но, возможно, ты помнишь какие-то детали?
– Ничего такого не было. Все было тихо. Я слышал лишь плач заложников, но вскоре он прекратился. Создалось впечатление, что они затаили дыхание, ожидая чего-то страшного. Мне знакомо это чувство. – Кейд грустно улыбнулся.
Оливия кивнула:
– В отчете говорилось, что мы получили приказ по рации, но вторая группа утверждает, будто ничего подобного не слышала.
– Я знаю. Мне иногда кажется, что я и сам все не точно помню. Поверь, я тысячи раз прокручивал в голове те минуты, мне самому необходимо понять, как это произошло.
– Ты не менял частоту?
– Нет. Однозначно.
– И не выпускал рацию из рук?
Лэндри нахмурился и мысленно вернулся в то время. Они с Оливией находились у восточной стороны здания, рядом были два агента – Лэн Дэвис и Кевин Дарнелл. Оба погибли. Оливия получила сотрясение мозга, когда ее волной отбросило в стену. Он сам получил лишь множественные порезы и царапины, несмотря на то что шел во главе группы. Им с Оливией удалось спрятаться за большую установку кондиционирования воздуха, принявшую на себя основной удар. Дэвис и Дарнелл заходили с другой стороны и оказались непосредственно в зоне взрыва, они умерли мгновенно. Кажется, это ему не забыть никогда. Перед глазами вновь и вновь вставали сцены гибели хорошо знакомых людей.
– Мог ли кто-то другой поменять частоту на рации? – не отступала Оливия.
– В принципе, да. Не представляю, почему я не допустил такую возможность.
Она закусила губу:
– Когда, Лэндри?
– Помнишь, минут за пятнадцать до того, как все началось, Бойль принес воды? – Она покачала головой. – Извини, но, конечно, не помнишь. Мы тогда увидели его впервые за все утро. Я решил, что он вел переговоры с бандитами. Он еще произнес такую пламенную речь.
– Бойль?
– Мы оба знаем, какой он и как относится к террористам. Он был какой-то дерганый, наверное, поэтому и стал говорить о том, что мы патриоты и нам во что бы то ни стало надо остановить этих ублюдков.
Оливия прищурилась:
– Патриоты? Странные слова, особенно после того, как мы узнали о его связях с «Блю Ридж».
– Я много раз думал, не специально ли он подстроил этот случай в Ричмонде?
– Или воспользовался ситуацией.
– Мы не должны были выжить, верно?
Оливия выдержала его взгляд.
– Думаю, нет. И когда ты сообщил, что получил приказ, это выглядело ложью на фоне всех событий.
– Агент сработал непрофессионально и решил оправдать себя. И дело внезапно стало не очередной операцией по борьбе с терроризмом, а фактом для внутреннего расследования ФБР. Неудивительно, что Бойль был в ярости.
– Ты говорил, что слышал по рации голос Уильямса. Ты уверен, что не Бойля?
– Как можно быть уверенным, чей голос слышишь по рации? Я не очень хорошо знаю Уильямса, но у него отчетливый бруклинский акцент, точно не балтиморский, как у Бойля.
– У них схожие голоса, Лэндри. А акцент несложно подделать, особенно говоря по рации. Среди нас не было никого из Бруклина, чтобы можно было с легкостью уловить фальшь.
Логика в ее словах была, и это огорчало.
– За пятнадцать минут до начала пришел Бойль и вызвал каждого из нас на разговор. Он положил руки мне на плечи, и я помню, как из рации внезапно послышался громкий крик.
– Он определенно менял частоту. Этот подонок собирался пожертвовать нами ради собственной глупой одержимости.
Кейда охватила дрожь, по спине побежали мурашки. В порыве он взял лицо Оливии в свои ладони.
– Бог мой. Ведь все так и было. Ты не представляешь, сколько я мучился, сколько искал ответ. Как я мог сам этого не понять?
Она положила ладони на его руки:
– Тебе должен был помочь твой лучший напарник.
Эмоции захватили его целиком. Шквал сдерживаемых мыслей и чувств
